Необходимей сердца - [20]

Не смог Матвей расшифровать ни одного звука дождя, не смог понять, о чем говорят друг с другом листья и что думает трава. Быстро кончился дождь. Словно наигрался и стих. Недавние звук, свет, жизнь, полет капель стали покоем. И вновь недоступные прошли по небу облака, и лужа вздрогнула не от ветра, нет, а от ощущенья родства с облаками, и наморщилась ее поверхность, словно лоб. Уж не небо ли вспомнила она?

* * *

Матвей и Ольга, расставшись, не договорились о встрече. Матвей видел ее на поляне, где гулял с детьми, но подойти не решался — столько глаз! Подойти — значило предать огласке тайные чувства.

Через несколько дней Юра предложил Матвею пройтись после отбоя. Ночь лилась с неба. Разве можно привыкнуть к ночи? Каждая ночь неповторима. Они миновали лагерь и пошли территорией детского сада, разглядывая все вокруг. Маленькие домики прятались под деревьями. Путь их лежал мимо общежития, где жила Ольга. Напомнило о себе сердце, быстрыми ударами обрывая мысли.

Тося стояла у дверей и улыбалась, точно ждала их.

— В гости? — в голосе ее слышалось мстительное ехидство.

— Просто гуляем, — ответил Матвей.

— «Просто гулять» можно где угодно.

— Здесь красивей, — Матвей обвел рукой вокруг.

— Да, как в музее.

Они улыбнулись одновременно.

— Ольгу позвать? — угадала она тайные мысли Матвея. — Или не надо?

— Ну, я, пожалуй, пойду спать, — понял ситуацию Юра.

Вышла Ольга. Матвей не мог скрыть на лице удивления. Видя это, Тося пояснила:

— У нас тут все слышно. Сейчас человек пять слушают, о чем мы говорим. — И крикнула: — Товарищи, вам все слышно?

— Не все, — ответил чей-то голос с первого этажа. Все рассмеялись.

— Счастливо. — Тося ушла.

А у Матвея разлетелись слова. Он, конечно, выбрал этот маршрут в надежде увидеть Ольгу, и сейчас она с улыбкой — прежней! утренней! — смотрела на него.

— Ушла, — выдавил из себя Матвей, боясь, что если будет молчать, то и Ольга уйдет.

— Меня девочки ждут, — неприветливо бросила Ольга и последовала примеру Тоси.

А как хотелось быть с ней, слушать неторопливые слова, смотреть в глаза, держать ее руку в своей, вдыхать нежный запах волос и говорить, говорить…

Матвей смотрел ей вслед, обиженный и удивленный. Что-то мешало ему уйти.

Вышла Мила.

— Пошли в гости, — просто сказала она.

— Куда?

— К нам.

Матвей понял, что у Ольги нет от нее секретов. Он шагнул за ней в одушевленную пустоту коридора: слышалась музыка, смех, переплетенье слов. Мила шла впереди, и он двигался на расстоянии — стеснялся натолкнуться на нее.

Они вошли в маленькую комнату, обильно освещенную одинокой лампой, выглядывающей из-под высоко забравшегося под потолок абажура. Стул в комнате был один, на нем висели выглаженные платья. Две кровати, между ними — столик-карлик, в углу, у двери, старый буфет с выбитым стеклом, вместо него — фотография Аллы Пугачевой, напротив, тоже в углу, — стол. Ходить и не ушибиться можно было с трудом, но чувствовалось, что хозяйки овладели этим искусством.

— Садись, — Мила сделала разрешающий жест в сторону Ольги, которая сидела на кровати.

Матвей осторожно сел. Пружины вздрогнули и прогнулись, принимая его тяжесть. Он был снова рядом с Ольгой! Мог ли он подумать об этом пять минут назад?

Мила опустилась на свою кровать, положив ногу на ногу.

— Ты не куришь? — спросила она, взяв со стола длинным движением руки пачку «Явы».

Было что-то искусственное в ее ненужных в лагере платформах, в том, как медленно она отводила руку с сигаретой от губ. Дым медленно, словно не желая этого, растворялся, уплывая в окно.

— Огляделся? — она заметила, что он не смотрел уже на стены, а следил за дымом.

— Огляделся, — улыбнулся он.

— Вот так и поживаем, — и слышалось за этими словами, что в городе живет она куда лучше и богаче. — Ты первый раз в лагере?

Ее «ты» давало ему право обратиться к ней так же, но он старался избегать обращения и на «ты», и на «вы». Ольга молчала. Ему так хотелось услышать хоть слово ее.

— В первый.

— Ну и как?

— А тебе? — пересилил он себя, обратившись на «ты». Она никак не отреагировала на это, по-видимому, это было ей безразлично.

— Нравится.

— И мне.

— Дети уснули уже?

— Когда ушел, засыпали. Они с Катей остались.

— Это такая симпатичная девица, которая всегда смеется? — продолжила Мила.

Его покоробило, что она назвала Катю «девицей», был в этом какой-то второй, грубоватый смысл.

— Смеется она не чаще нас.

— Ты сам напросился в лагерь?

— Предложили — поехал.

— А смешное у вас там бывает? — подала голос Ольга.

— Каждый день. Сегодня подходит ко мне Сенин, спрашивает: «Матвей, сколько стоит килограмм стола?» Они вопросы для КВН придумывали.

— И что ты ответил? — Он снова услышал Ольгу.

— Сказал, что килограмм стола стоит столько же, сколько два килограмма стульев.

Ольга улыбнулась.

Темнота за окном холодела, и прохлада входила в окно.

Ольга встала, посмотрела на Матвея как-то по-особенному внимательно.

«Не догадался уйти раньше», — разозлился на себя Матвей.

— Сколько времени, Мил? — поинтересовалась Ольга.

— Половина двенадцатого.

Ольга набросила на свитер еще один, повязала на груди рукава. Матвей встал, и они вышли в ночную тишину.

Когда отошли подальше от общежития, Ольга взяла Матвея под руку. Дома, где спали малыши, стояли со слепыми окнами. У ближнего домика застыл красавец корабль из песка.