Ненормальная планета - [52]

Корр. Ваша вторая мама стала вашей женой. Как отнеслась к этому ваша первая мама?

К.П. Весьма положительно. Моя первая мама давно мечтала видеть меня женатым, и теперь обе мамы замечательно ладят между собой.

Корр. А не мешает ли вам в вашей супружеской жизни Эдипов комплекс?

К.П. Я свободен от каких бы то ни было комплексов вообще. И мы с Машей очень любим друг друга. Скоро у нас будет сын. Он будет мне одновременно и братом.

Корр. Теперь во все полеты вы будете брать с собой жену?

К.П. Думаю, что теперь полетов станет несколько меньше, но, безусловно, мы с женой не собираемся разлучаться надолго.

Корр. А на чем вы думаете лететь?

К.П. Пока действительно не на чем. Но точная копия моего утраченного корабля «Кабану супербот» уже строится. А вообще-то я мечтаю вернуть себе тот, подлинный корабль, хотя сейчас еще не знаю, как это сделать. Если мы научимся программировать хортеситские штучки, может быть, мой корабль родит какая-нибудь слониха.

Корр. Скоро ли увидят свет ваши записки?

К.П. Отдельные главы из них уже публиковались в «Галактическом вестнике» и даже в вашем еженедельнике. Полностью мои «Внутриутробные записки» должны выйти в этом году в издательстве «Гипернуль».

Корр. Ваше отношение к гипотезе отца Лаврентия.

К.П. Предположение достопочтенного отца. Лаврентия о том, что Христос был межпространственным путешественником и родившая его дева Мария, подобно моей жене, действительно была девой, представляется мне очень интересным и близким к истине. Ведь и правда, мессия мог быть ребенком представителей высшей цивилизации, попавших в беду на Хортесите. Но от мистических рассуждении отца Лаврентия, что якобы только женщина по имени Мария способна зачать непорочно, мне бы хотелось решительно отмежеваться. Три случая за всю историю человечества, – это еще не статистика, уверяю вас. Более того, я готов повторить свой полет на Альфу Кроля-4, дабы обрести третью маму, и – хотите поспорим? – ее будут звать не Мария.

История о том, как боролся с алкоголем знаменитый межзвездный путешественник Касьян Пролеткин, рассказанная им самим

Я родился двадцать девятого февраля. В мой век уже мало кто заглядывал в церковные книги, и едва ли мальчика, появившегося на свет, скажем, восьмого февраля нарекли бы Ксенофонтом – никто таких святых и не помнил. Но Касьянов день помнили многие, уж больно он примечателен, уж больно дурной славой пользуется. И родители мои, чуждые всяких предрассудков, шутки ради назвали меня Касьяном. Я погрешил бы против истины, если б сказал, что всю жизнь меня преследуют неудачи, но одно неудобство, связанное с именем, я ощущаю достаточно регулярно. Вы уже поняли, конечно, я говорю о дне рождения раз в четыре года. Предрассудков я чужд, как и мои родители, но отмечать свой праздник в какой-то другой день – это мне претит. И потому с самого детства я не часто праздновал годовщины своего появления на свет, ну а когда начал ходить в сверхдальние рейсы, все вообще перепуталось. По бортовому времени моего звездного супербота «Кабану» я еще совсем молод, а по земному календарю скоро догоню Мафусаила – мне уже лет, кажется, восемьсот. На планете же Уго-уго, где живут ухорукие губоножки, мой возраст оценили в полторы тысячи земных лет, а по ту сторону Магелланова облака вообще нет понятия возраста, и там мне некому было рассказывать о прожитых годах. Более того, я и биологического своего возраста давно уже не знаю, потому, что во-первых, на «Кабану» частенько выходили из строя хронометры; во-вторых, я не раз бывал в области чрезмерно искривленного пространства, а однажды попал в область пространства, распрямленного полностью, а в таких областях, как известно, время течет совсем по-другому; и наконец, в-третьих, несколько раз радушные аборигены далеких миров, владеющие техникой омоложения, дарили мне не вполне определенное, но весьма ощутимое количество лет.

Вот почему в очередное двадцать девятое февраля по земному календарю, оказавшись на борту супербота и поднимая за свое здоровье бокал альдебаранского крепкого с золотой крошкой, я не знал, сколько мне исполняется, и отмечал условно тридцатитрехлетие, ибо к этому моменту «Кабану» налетал тридцать три года локального времени. Я был как всегда один на корабле, не считая мышонка Васи, в дым пьяного по случаю праздника. До обитаемых планет было далеко, кругом чернота, и мне вдруг стало тоскливо, охватила меня вселенская грусть, этакая, я бы сказал, философская скорбь от сознания собственной ничтожности в огромном мире. А длинный ряд фиолетово-синих колбас с альдебаранским крепким поблескивал своими золотинками над пультом управления… Здесь следует заметить, что любое альдебаранское вино необходимо хранить только в его родной упаковке – в прозрачных от долгого вымачивания кишках зверя лю-лю-грыха, и желательно на весу – иначе оно испортится. А так как я был большой любитель альдебаранских вин, у меня над пультом всегда была протянута веревка для этих экзотических сосудов.

Торжественный бокал показался мне неудобным, я достал большую кружку и, сцеживая в нее напиток через маленькую самозарастающую дырочку, которую проделывал иголкой щупа от биотестера, я глотал альдебаранское крепкое до тех пор, пока экран фронтального локатора не оказался у меня где-то под потолком, а кресло сбоку, и пока мышонок Вася не запрыгал по столу, распевая песни дурным голосом, а рядом с ним не появилась его подружка мышка Верочка, имевшая обыкновение возникать перед моим взором только по большим праздникам. Подобные праздники, а устраивались они не чаще одного раза в два-три года, я в шутку называл праздниками борьбы с алкоголем. Чем не борьба – ведь я уничтожал его!