Ненависть - [98]

— Сколько времени ехать до святилища? — голос Наместника звучит грубо, потому что иначе он просто завоет от безысходности.

— Полдня на лошадях, оно высоко в горах, — Лис едва шепчет — он очень испуган странным поведением Наместника.

— Ты уверен, что там?

— Да, очищение от скверны можно получить только там — близко к небесам. Даже те, кто не подчиняется владыке, молятся там. Оно одно такое.

— Ты сможешь провести отряд? — голос воина все более и более жесток — сейчас он решает непростую задачу — стоит ли верить бордельной игрушке и подвергать опасности людей. Или рискнуть самому? Но вот это — верная гибель.

— Да… — Лис говорит почти беззвучно, он в смятении — это прямое предательство, но иначе Эйзе погибнет, да и этот странный человек навряд ли захочет жить.

Вмешивается сотник:

— Лис, сколько людей сможешь провести?

— Твою сотню… Простите, господин…

Наместник молча смотрит на Ярре, что-то соображая. Решение принято, и он начинает искать способы его выполнения, раскладывая в уме различные варианты. Заработала машина для убийства. Потом тяжело страшивает:

— Нам тебя на руках везти или сможешь сесть в седло? Когда надо выезжать, чтобы успеть?

— Я смогу ехать верхом. Выезжать рано утром — церемония все равно состоится только днем. Обычно затягивается до ночи.

Сотник внимательно смотрит на Лиса — откуда он знает, как идет церемония сожжения? Или видел? Видел, скорее всего, но расспрашивать не надо. Наместник кивает:

— Хорошо, завтра утром выезжаем. Ярре, займись им — пусть хоть немного оклемается перед поездкой. Я возьму твою сотню. К ночи — вернемся.

Или не вернемся никогда. Но это уже будет все равно тем, кто погибнет. Мертвые сраму не имут. Да уж, гордые были варвары. Откатились, правда, не стали воевать.

Наместник тяжело поднялся, ушел в кухню, там послышался его раздраженный голос, обиженний писк Черныша — опять что-то втихомолку натворил. Запричитал Беленький, послышался сердитый голос Альберика — еще двое трудных детей прибавилось…

Лис лежал молча, только жалко вздрагивали губы. За себя он не боялся — ему было все равно, жить или умирать. Он… боялся, что Ярре больше не ляжет с ним рядом и не будет обнимать его, чтобы прогнать страх ночи. Что не будет теплого тела за спиной, нежных прикосновений, осторожных переворотов на бочок. Тихого смеха ночью, когда Лис иногда залезал спросонья на тяжелого большого мужчину и разваливался на нем, как на перинке, а потом, проснувшиь и опамятовавшись, испуганно просил прощения. Сотник сидел молча. Он злился. Это было видно.

— Лис, выдрать бы тебя плеткой за такое и безо всякой жалости! — голос сотника очень злой, он тоже боится — и не предательства Лиса — он ему верит, а его немощи — может просто потерять сознание в пути и перестать быть проводником. Да и мучить его лишний раз после всего перенесенного — зачем?

Рыжий только горько вздыхает — он не мог предать Эйзе, запрет — дело серьезное, а Эйзе из хорошего рода, Лисы им всегда подчинялись. Зато теперь Наместник как неживой, Ярре злится, а Эйзе вообще сжечь могут. Он в отчаянии хотел этого — после того, как Наместник вынудил его к любви силой. Но ведь мало ли что бывает, и сотник его ударил за оскорбление, а потом баловал, как младшего братишку. Конечно, он не понимает, и сказать стыдно, но страшно, если он не захочет охранять Лиса по-прежнему. А он не захочет — Лис его под смертельный риск подвел. Из глаз Рыжего хлынули долго сдерживаемые слезы.

— Лис, если боишься, может, не надо ехать самому — нарисуешь карту, — голос Ярре непривычно мягкий. Он отлично понимает, что будет с Лисом в конце пути — хорошо, если сможет доехать сам, а то и на руки брать придется.

— Я не боюсь. Я… боюсь, что ты не захочешь сегодня побыть со мной, что ты сердишься за то, что я сделал, — серые глаза Лиса смотрят с отчаянием и небольшой надеждой — а вдруг пожалеет и не покинет…

— Лис, ты такой глупый, — в голосе Ярре — явное облегчение, — ну, куда я денусь от тебя — Наместник просил побыть с тобой, пока тебе плохо.

Рыжий отчаянно и молча продолжает плакать — ему больно, страшно, он понимает, что очень виноват.

С тяжким вздохом сотник встает с изножья кровати, переходит поближе, присаживается возле плеча, осторожно наклоняется над Лисом:

— Эй, ты чего?

Лис только протяжно вздыхает.

— Молочка хочешь? — это панацея от всех душевных страданий и страхов. Сотник давно привык, что молочко всегда спасает.

— Ддаа…

Ярре хмуро усмехается — он как раз припас немного на леднике- туда твари не достали. Пара минут — и холодное молочко налито в чашу. Лис вдруг неприлично икает от слез, испуганно сжимается, сотник начинает неудержимо хохотать — это нервное, конечно, он тоже безумно испугался, что Лис погиб. Подсовывает чашу к лицу Лиса:

— Сам сможешь попить или мне тебя напоить?

Смущенный ответ:

— Напои…

Ярре осторожно приподнимает Лиса на колени, придерживает голову рукой — иначе просто упадет от слабости. Лис молоко не пьет, а лакает, впрочем, так и должно быть. Наконец, немного утешенный и насытившийся, отстает от чаши. Сотник отставляет ее в сторону, укладывает Лиса обратно на кровать:

— Все, хватит, спать тебе пора. Завтра рано выезжать — надо набраться сил.