Ненависть - [90]

— Вот сидите теперь там, раз не смогли себя хорошо вести…

Черныш издал возмущенный вопль и вцепился в прутья клетки тоненькими пальчиками, явно давя на жалость, изображая узника. Беленький только сокрушенно вздыхал. Цезарион подкинул им в клетку недогрызенные накануне кожаные ножны для кинжала и мисочку с молочком, пару фиников. Потом в обед что-то еще дадут, а пока — пусть развлекаются на ограниченном пространстве. Как он их повезет в течение двух дней по лесам — не хотелось и думать. Теплилась слабая надежда, что сбегут по дороге. Но было жалко — совсем еще маленькие, пока доберутся до своих, по дороге дикие звери сожрут за милую душу.

Договор подписывали со всеми помпезными мероприятиями, возможными при походной обстановке. Наместник ради этого случая облачился в новую тогу — правда, края, как выяснилось, были погрызены тварятами еще в первый день. Ничего, красиво получилось — низ весь кружевной. Ладно, придется Чернышу еще раз получить шлепок. Протрубили в боевой рог, послы поднесли перья к договору. Наместник был счастлив — договор все-таки успели переписать к моменту подписания, правда, за работу усадили всех писцов, да и Цезарион приложил руку — как-никак, читать и писать умел. Слава Богам, свершилось! Теперь два его оригинала — на утверждение Сената и на подпись Солнечноликому, а послы пусть делают со своими, что хотят. Потом будет произведен торжественный обмен и все начнется снова — год тишины, очередная попытка захвата, грозный окрик Солнечноликого из главного города Империи, угроза войны, и так — до бесконечности… Торжественный пир назначен на вечер, а завтра — утром выезжает посольство, а потом выходит отряд Цезариона — обратно в город… Слава Богам, дело сделано. А в городе ждет Эйзе, Мыш любимый. И все будет хорошо…

Ага, хорошо-то хорошо, но два дня пути с тварятами в отряде мало не показалось. Их едва сумели затолкать в корзину и накрыть крышкой, чтобы не выскочили во время движения. Черныш орал так, что сбежались женщины с кухни и дружно жалели маленького, которого мучает Цезарион. Беленький тоже выл, поддерживая брата. Сошлись на двух отдельных корзинах, закрепленных на одной лошади и небольшой привязи на талии обоих, чтобы не повываливались. Крышку закрывать они категорически не давали. Наместник от злости нашлепал обоих, после чего наступило довольно длительное молчание — тварята зализывали последствия шлепков. Приблуды едва держались в седлах — засыпали на ходу. Остальной отряд молча наблюдал за войной Наместника и двух мелких. Воины устали от непрерывных воплей Черныша и его выходок и поглядывали весьма неласково. Но, когда отъехали от крепости на довольно большое расстояние, мелкие сразу заткнулись и заснули, схватившись за руки. Наступила долгожданная тишина. Отряд двигался в полном молчании, только позвякивала сбруя на лошадях, да слышался мерный стук копыт. Шли рысью — так меньше качало тварят, разбудить боялись, поскольку хотелось хоть немного тишины. А тварятки беззаботно спали. Хорошо накормленные перед дорогой, тщательно накрытые обрывками мехового плаща Наместника — а был когда-то подарок Императора. Наместник уже ни о чем не думал — тоже клонило в сон. Все-таки, мелкие над ним немало поиздевались. Зато теперь спят тихо, как малые детки. Несколько раз останавливались на привал, мелкие просыпались, брали какую-то еду и снова засыпали. Видимо, дни в крепости дались им нелегко. Не только людей замучили. На ночь корзины поставили у огня, отвязали их. Тонкий расчет на то, что ночью сбегут в лес — не оправдался, мелкие замерзли и пришли привычным путем — к Наместнику, Черныш с наслаждением пожевал ему пальцы, получил очередной легкий шлепок и, утешенный, тут же уснул. Беленький долго возился, устраиваясь возле плеча Наместника, пока тот просто не накрыл дурную головенку ладонью. Стало темно, и тваренок притих. До утра в лагере наступил покой.

Да утра… На коня тварят снова поднимали с дикими воплями, пока озверевший Наместник не пригрозил, что оставит в лесу на съедение диким зверям. Видимо, что-то поняли, по крайней мере, Черныш недовольно ворчал, но не кусался. Так, под непрерывное ворчание Черныша, и доехали до города…

Вернулись домой уже поздно вечером. Громкий стук в ворота дома, из дверей вылетел полуодетый Эйзе, за ним вышел Альберик. Ворота распахнулись, въехал Наместник, за ним тянулась лощадь, нагруженная корзинами с тварятами. Заместитель Ярре спешился, придержал стремя Наместнику, подошел и поклонился Ярре — тот тоже вышел на крыльцо.

— Ну вот и вернулись! — Наместник был весел — слава Богам, добрались и мелких довезли. Старый раб начал приветствие и запнулся — из корзины на второй лошади показалась всклокоченная черная головенка, Черныш встревоженно пискнул, Беленький тут же вынырнул из своего убежища. Эйзе растерянно переводил глаза с Наместника на малышей и обратно. Они не успели даже спустить их на землю, как тварята почти одновременно выбрались и спрыгнули вниз. Раздалось тихое шипени, Лис с трудом дошел до крыльца и теперь смотрел на всех глазами, полными боли — он еще плохо ходил сам, спина сильно болела. Юноши-твари почти одновременно шагнули к малышам, те было шарахнулись в сторону, но потом принюхались — Цезарион видел, как раздувались ноздри у Черныша — он определялся с запахом. И застыли. Тихий писк, щебет, шипение. Так же одновременно Эйзе и Лис встали на колени перед малышами, не касаясь их, но внимательно рассматривая их личики. Черныш растерянно пререводил взгляд с Мыша на Рыжика и обратно, Беленький сразу спрятался за спину брата. Вопросительная интонация писка-Эйзе о чем-то спрашивает. Черныш шипит, но потом начинает отвечать. Снова вопрос — долгое молчание, потом ответ…