Ненависть - [89]

Вечером же четвертого дня, вернувшись, Наместник не нашел корзины с тварятами, визжащие и пищащие комки были обнаружены в казарме, где с ними возились приблуды. Как бы ни была сотня Ярре обижена за своего господина, но такие мучения вождя снести тоже не смогли. Поэтому самых молодых в сотне и поставили караулить тварят. Наместник счастливо вздохнул и пошел отсыпаться — утром ожидалось окончательное размежевание границы и начало разработки предварительного договора. Приблуд выперли ночью во двор — тварята не хотели успокаиваться, и в казарме стоял такой писк, что взрослые, бесстрашные воины просто не выдержали и выгнали нянек вместе с малышами за порог, чтобы дать себе хоть немного покоя. Отъевшиеся и немного ожившие твареныши оказались весьма небезобидными и отчаянными созданиями. Замученные приблуды спали во дворе по очереди, но не углядели — под утро заснули оба, несмотря на утренний холод. А тварята выбрались из своей корзины и поволоклись знакомой дорогой. Через час Наместник был разбужен чьим-то укусом — Черныш забрался на его постель и с наслаждением мусолил пальцы грозного представителя Императора на Севере. Беленький обнаружился рядом, он только тихо ласкался возле уха Наместника. Если бы укусил, как старший братик-переговоры были бы сорваны. Наместник молча стряхнул Черныша с руки на постель и грозно предупредил:

— Начнешь еще раз кусаться — засажу обратно в подвал! Понял?

И удивился — в черных глазках мелькнуло понимание, малыш чуть заметно наклонил голову. Охх, вот это неожиданность — они, похоже, что-то понимали. Так что их писк и визг были, пожалуй, маленькой местью мучителям. Наместник хлопнул рукой по складке одеяла рядом:

— Сюда и — спать! Все! А то выброшу на улицу!

Сново чуть заметный кивок. Беленький, как червячок, прополз по телу Наместника, лапки мягенькие и теплые, пристроился рядом с братом. Черныш удовлетворенно вздохнул, но все-таки взял в рот один из пальцев Наместника, тот уже хотел отбросить его в сторону, но не укусил, а начал сладко посасывать, как финик, убаюкивая себя. Ремигий только головой покачал — бить малышей было нельзя, но терпеть такое — тоже тяжело. Хотя — нет, приткнулись оба на одеяле и тихо засопели-набегались, наигрались с неклюжими людьми и уснули. Щенки, как есть — щенки…

Утром разбудил уже привычный писк-малыши проснулись и просили есть. Прибежали встрепанные приблуды — они-то проспали, хорошо, что стража сказала, куда потащились два тваренка. Кто-то проиграл пари — ставили на то, что тварята ночью загрызут Наместника. Хорошо попало и приблудам, и страже за то, что не отловили тварят на подходе к комнате Наместника. Послы смотрели на происходящее с некоторым недоумением-они рассчитывали, что им будет уделяться наибольшее внимание, их будут улещивать и уговаривать, а получилось, что Наместник только воевал с тварятами, почти не обращая внимания на линию послов и гнул ситуацию в свою пользу. Но дело двигалось к подписанию предварительного договора. Комендант крепости вообще старался не попадаться на глаза Наместнику — грешков было много, а господин озверел от недосыпа и выходок мелких. Зато за пять дней тварята отъелись, замечательно начали видеть все брошенные вещи и творили, что их темные душеньки захотят. Наместник терпел героически, приблуды, общепризнанные няньки тварей, сбивались с ног — бегали за ними с утра до вечера, причем слабенькие замученные тварята перемещались с такой скоростью, что отловить их было невозможно, пока не нашкодят в очередной раз. В клетку их сажать не хотелось, поэтому вся крепость стояла на ушах, на послов просто не обращали внимания — сидят там в палатке, о чем-то говорят. То ли дело пари на то, где найдут братиков через час-полчаса и что они сумеют натворить. Воины Цезариона неприкрыто развлекались.

Договор был почти готов — Наместник лично поправил наиболее спорные пункты. Ошалевшие от шума и гама послы были готовы подписать что угодно, только чтобы убраться из логова сумасшедших. Было уже далеко за полночь, тварята набегались за день и, наконец, успокоились в большой корзине, набитой остатками погрызенного мехового плаща и парой тканых одеялец. Тишина… Ночь — такое благодатное время. Все закончено, можно и лечь спать…

Утро началось с дикого крика Цезариона, тварята вылетели из казармы и кинулись в подвал под кухней, оттуда послышался женский визг — малышам там рады не были. Сотники, не сговариваясь, вломились в комнату и увидели страшную картину — грамота о мире, любовно переписанная писцами и самим Цезарионом, была прогрызена в нескольких местах. Наместник кричал, что, если отловит тварят, то оторвет им дурные головенки, чтобы не мучились более. Замученные сотники угрюмо молчали — они уже хотели обратно в город и как можно меньше тварей рядом. Одно дело — враги, другое — малыши. Наконец, один из сотников мирно предложил переписать грамоту, а там, где прогрызено сильно — можно и спросить. Приблуд отправили вытаскивать тварят из подвала. Мир висел на волоске, но все-таки все успели сделать. Правда, тварят заперли в клетку, а на возмущенный писк Черныша Наместник с немалым удовольствием сказал: