Ненаследный сын императора. Часть 1 - [67]

Когда обсуждались условия брачного договора- предлагал ведь российский император кандидатуру наследника престола, оказал великую честь! А эти треклятые англичане посмели воротить нос! Их, видите ли, устраивал только Алексей.

Конечно, немалую роль сыграла дурная слава, что связывается с именем Владимира Романова. Старший сын — нет, единственный сын! Его боль, его крест. Уж не потому ли, что оттолкнул в своё время приемного ребенка, он потерял и своего?! Куда делся забавный пухлощекий малыш с ясным взглядом и открытой улыбкой? Каждый раз, глядя в воспаленные, красные глаза Владимира, планомерно уничтожавшего себя алкоголем и распутством, отец с ужасом понимал — все меньше в них человеческого…И откуда бы взяться сейчас народной любви к наследнику, если от его рук страдают и гибнут люди? Нет в нём сострадания, нет моральных принципов. Играя, в детстве Володя безжалостно ломал деревянные фигурки солдат. И с тем же чувством превосходства, уже повзрослев, оставлял на своём пути сломанные судьбы и отобранные человеческие жизни. Закрывал Александр глаза на многое, да. А кто бы не пытался выгородить своего ребенка? Да ещё и ущербного, лишенного даже намека на магический дар. Может, и в этом причина озлобленности наследника? Трудно, должно быть, жить слепым в мире зрячих. Как же все связалось в один узел — не развязать!

Когда случилось покушение на Алексея, когда увидел император этот злосчастный кинжал… Шок, неверие, негодование — целый шквал эмоций нахлынул на него. И боялся он сам себе признаться — где-то глубоко, под всем возмущением таилось и разочарование. Да, наследник пытался защитить своё законное право на престол — но как бездарно и глупо! И даже это дело он не смог довести до конца…

И на этом фоне все действия, решения и поступки Алексея не могли не вызывать восхищения. Наивный, не знающий жизни, руководствующийся благородными принципами, почерпнутыми из книг, он, тем не менее, завоёвывал сердца простых людей. И будь родным сыном — как можно было бы гордиться его самоотверженностью, когда он спасал людей, вытаскивая из полуразрушенного здания кофейни! Как благоговеть перед его душевным порывом помочь пострадавшим деньгами и добрым словом! Если бы он был родным… А так, слушая подробный рассказ своих осведомителей о том, как юный цесаревич с сёстрами посетили лазарет, как их участие и сочувствие отзывались радостью и любовью среди народа, император ощущал, как в нём рождается и растет ослепляющий гнев. Как смеет этот мальчишка, пригретый на груди, так ядовито жалить?! Уже сейчас на улицах чуть ли не скандируют его имя, в церквях и храмах горят сотни свечей за его здравие. И захоти он, народ на своих плечах внесет его на престол!

Император невольно застонал от нахлынувшей боли, стал массировать левую сторону груди. Давно пора было обратиться к лекарям, но время, время… Его катастрофически не хватало. Вот и сейчас тупая ноющая боль разливалась внутри, глухо отдавала в руку. Прилечь бы, расслабиться, забыться — но нет, дела, вечные дела… Все требует неусыпного внимания, и нет опоры, нет достойной замены, и нет числа черным мыслям, одолевавшим российского самодержца в последнее время…

* * *

Взбудораженный жестким разговором с императором, я долго расхаживал по комнате, пытаясь осознать все, что было сказано. Если убрать эмоции, главным открытием для меня было то, что мой предстоящий брак стал для меня своеобразным щитом. Страдая от того, что и женят меня, не спросясь, и невесту выбрали не по душе, я ни разу не дал себе труда задуматься о том, что породниться с ближайшей родственницей английской королевы — это значит обрести могущественного союзника, обладающего огромными связями и средствами. И мне было, что предложить в ответ — думаю, леди Маргарет вряд ли откажется от возможности примерить титул императрицы Российской империи!

Я чувствовал, что появляется все больше тем для предстоящей беседы с графом Джоном Джорджем Лэмбтоном. И как же медленно тянулось время!

Я попытался отвлечься, взяв книгу, но поймал себя на том, что читаю одну и ту же строчку уже пятый раз, так и не вникнув в её смысл. Раздраженно захлопнув массивный том, я кинул его на прикроватный столик, и вновь начал вышагивать по комнате. Спокойствие и решимость, которые охватили меня после разговора с императором, стали уступать место нервному метанию. Наверное, окажись сейчас рядом со мной друг, который поддержал бы добрым словом, одобрил мои планы, разделил бы со мной мои опасения — мне было бы легче.

И тут, словно услышав меня, в дверь тихонько царапнулись. В комнату проскользнула Светлана, огляделась и нерешительно замерла у входа.

Я кинулся к девушке, схватил её за руку и потащил к креслу.

— Ну что? Ты что-то сумела разузнать? — усадив её и устроившись напротив, взволнованно спросил я. Девушка поерзала, вздохнула и виновато посмотрела на меня.

— К сожалению, практически ничего. В основном, сейчас при дворе обсуждают ваш с сёстрами сегодняшний выезд. В политическом плане это прибавило тебе столько популярности, что я не удивилась бы, если бы оказалось, что устроили этот взрыв те, кому выгодно посадить тебя на трон!