Ненасилие как мировоззрение и образ жизни - [8]

Повествования из монашеской жизни, собранные в 16-й главе, свидетельствуют, что для того, чтобы хотя бы уничтожить враждебность, не говоря уже о подлинном примирении, необходимо что-то затронуть в душе врага или обидчика. Любовью и долготерпением человек может настолько поразить своего противника, что это заставит его изменить всю свою жизнь. По сути, примирение заключается в преображении души твоего врага через преображение собственной души. Однако для того, чтобы достичь этого, часто требуются многие годы, иногда вся жизнь, и полная готовность к жертве.

Таким образом, по убеждению раннехристианских авторов, в своей частной жизни христианин должен следовать принципам полного ненасилия. Его единственной надеждой и примером является Сам Господь Иисус Христос. Применить силу истинный последователь Христа может, по мнению св. Амвросия Медиоланского и блаж. Августина, только защищая ближнего. Именно на этом строится концепция справедливой войны в «Граде Божием». В то же время и другие Отцы, например, Василий Великий (письмо 289) и Иоанн Златоуст в беседах на послание апостола Павла к Римлянам (гомилия 23, 2, 616), не отрицают государственного насилия, хотя и признают всю его ограниченность. Такой взгляд был выражен еще в послании апостола Павла к Римлянам (глава 13) и 1-м послании к Тимофею (2, 1—2), а также в 1-м послании апостола Петра (2, 13-17). Позицию апостолов разделял и св. Ириней Лионский (Против ересей 5. 24. 1-3).

Столь же неоднозначным было и христианское отношение к военному насилию как неотъемлемой части насилия государственного. Исследователи традиционно выделяют два периода в отношении христиан к войне и военной службе: до Константина и после. Если в первый период христиане занимают позицию полного ненасилия и антимилитаризма, то начиная с эпохи Константина Великого церковь начинает приспосабливать учение Иисуса к нуждам государства. В произведениях Амвросия Медиоланского, а затем Августина появляется теория «справедливой войны», которая приводит к оправданию войны и военной службы²².

По мнению Л.Свифта, которое лично мне представляется гораздо более обоснованным, такой подход есть крайнее упрощение и ложная дихотомия²³. Скорее следует говорить о двух традициях. «Пацифистская» позиция наиболее ярко выражена в сочинениях Тертуллиана, Оригена и раннего Лактанция. Хотя и у них нет полного единства по всем проблемам, касающимся неучастия в войне и отказа от несения военной службы²⁴. Тот же Ориген подчеркивал, что хотя христиане сами не могут участвовать в войне, но они молятся за императора, и это дает ему божественную поддержку (Contra Celsus 8. 73). В апологии христианства Ориген признает необходимость земных властей, провиденциальную роль Августа и установленного ими pax Romana в деле распространения христианства (Contra Celsus 2. 30). Наиболее непреклонную позицию занимал Тертуллиан, но и он признавал необходимость защиты границ Империи²⁵. Позиция Лактанция также не была последовательной.

Эволюция взглядов Лактанция (ок. 240-ок. 320 гг.) в наибольшей степени отвечает традиционной периодизации. В «Божественных Институциях», которые были написаны им около 304—311 гг., он занял резко отрицательную позицию по отношению к военной службе, смертной казни, гладиаторским боям (Div. Inst. 5.6.19; 5.10.10; 5.17.13; 6.20.9-12; 6.20.15-17; 6.6.22-24). Подобно Оригену, он был уверен, что войны и всякое насилие и разделение прекратятся, когда все уверуют в Единого Бога и осознают, что все они являются Его детьми (Div. Inst. 5.8.6). Лактанций напоминает, что еще Цицерон учил, что не должно отвечать злом на зло, тем более христианам подобает следовать этому правилу. Но уже в эпитоме к своему сочинению, которая была написана после восшествия на престол Константина, Лактанций, касаясь заповеди «не убий», ничего не говорит об участии в войне, хотя весь текст «Институций» очень резко осуждает войны (Epit. 59.5). А в добавлении к «Божественным Институциям», которое было написано ок. 320 г., Лактанций восхваляет Константина как Божьего посланца, восстанавливающего справедливость в земных делах и наказывающего все злое (Div. Inst. 1.1.13—16). В своем трактате «О смерти гонителей» Лактанций восхваляет военные победы Лициния над Максимином и Константина над Максенцием как триумф Бога (De mort. persecut. 46.1-7; 52.4). Живший задолго до Константина Киприан Карфагенский ( ум. в 258 г.) в трактате «К Донату» отрицал двойную мораль: убийство для него всегда убийство, на частном или государственном уровне оно совершено. Но в то же время он молился за успех императорских армий в борьбе с врагом (Ad Demetr. 20). Климент Александрийский (150-215 гг.) ничего не говорит о несовместимости военной службы и веры²⁶.

Отдельно стоит вопрос о мучениках-воинах. Больше всего солдат и офицеров претерпели мученичество и смерть за Христа в середине III в. «Очевидно, большинство из них скорее пошли против принятой в армии политики веротерпимости, нежели отказались участвовать в битвах и убивать. Основной причиной их мученичества явно стал отказ от идолопоклонства. Это особенно знаменательно потому, что в более позднюю эпоху, времена константиновского мира, папа Дамас, святые епископы Амвросий и Августин, а также поэт Пруденций, говоря об их мученичестве, подчеркивали именно аспекты ненасилия...»