Немой набат. Книга третья - [11]

Милота!

Впрочем, Виктор обрушил на жену в основном поток чувств, ибо докучливые бизнес-заботы, донимавшие в Москве, здесь сразу ушли на обочину, если не скатились в кювет. А об остальном и рассказывать незачем — с мамой и Дедом Вера перезванивалась, была в курсе семейных дел. Зато ее жизнь в уральской «ссылке» оказалась очень насыщенной, потому за ужином солировала она.

Конечно, Синицын свел ее с Остапчуками, и Вера стала непременным участником почти ежесубботних домашних посиделок — в зимнее время их устраивали часто, тем более погоды выдались особо снежные, дороги к дачным поселкам заметало. Раиса Максимовна, вырастившая трех сыновей, прекрасно знала, как обустроить малыша в одной из спальных комнат, чтобы ему было занятно-безопасно, а Вера могла бы спокойно «заседать» в гостиной, где, по ее словам, не разговоры шли, а страсти кипели.

— Витюша, ты не представляешь, насколько здесь, в провинции, люди откровенны! — воскликнула Вера. — Так хлёстко правду-матку режут, так до сути докапываются, что оторопь берет.

— А вот интересно, — сразу вцепился Виктор, — у них единая точка зрения? Они... Как бы сказать... Они единодушны в суждениях или кто в лес, кто по дрова?

— В том и интерес, что у каждого свое мнение, свое сомнение. Это же не партия с дисциплиной мозгов, люди независимые. И сами хотят сказать, и других послушать. Хотя, конечно, общий пульс прощупывается. Евролюбов или профессиональных вопрекистов среди них, пожалуй, нет. И если спорят, то беззлобно. Да! Знаешь, как Синицына теперь кличут? Недогубер!

— Что за недогубер?

— Недогубернатор. Он же пролетел на выборах как фанера над Парижем. Все знают, что подтасовка была, вбросы мощные. Но вот что любопытно. Те, кто у Остапчуков, они все ратовали за Георгия. Однако после выборов не испытывали горечи. Да и Синицына недогубером не за глаза зовут, он не обижается.

— Что ты хочешь сказать?

— А то, что сбой на выборах в кругу Остапчуков восприняли спокойно, я бы даже сказала, отчасти с юмором. Иного и не ждали, потому что сегодня самокритично считают себя мечтателями местного разлива. Но! — Легким постукиванием пальцев по столу привлекла внимание к многозначительному «но!..». — Меня не покидает ощущение, что Остапчуки, их гости, да и сам Синицын считают те выборы как бы репетицией. Точка не поставлена, люди во вкус вошли, первую пробу обдумали, осмыслили и впредь намерены гнуть свое еще упорнее.

— Веруня, смотрю, ты тут время даром не теряла.

— Я Остапчукам безумно благодарна. Окунулась в новую духовную атмосферу.

— Тогда скажи, ментально периферия от столицы сильно отличается?

Вера задумалась.

— В Москве я в таких кругах не бываю, сам знаешь. А дебаты в Поворотихе... Там люд другой.

— Пока не бываешь! Мы с тобой приглашены на юбилей Синягина.

— Приглашены? Потрясающе! Раиса Максимовна с Филиппом тоже полетят. Как без них? — Вдруг озаботилась. — Витюша, мне ведь подготовиться надо. Какой наряд подобрать? Обязательно в салон красоты сходить. Я же не могу в грязь лицом...

Донцов расхохотался.

— Женщина всегда остается женщиной. Вернемся в Москву, тогда и займемся твоим туалетом. А пока все же просвети: чем провинциальное обчество озабочено? Чую, Жора хочет меня представить Остапчукам.

— А как же! — всполошилась Вера. — В суматохе забыла предупредить. Улетаем-то мы в воскресенье. А в субботу у Остапчуков очередной сбор, уже звонили.

— Ага, так я и думал. Но не с пустыми же руками идти. Что купить?

— Именно что с пустыми! Там даже не чаёвничают. Народу много, стол накрывать, чай подливать, посуду убирать... Не для того сходятся, чтобы время на ширлихи-манирлихи тратить. Раиса Максимовна бутылки с лимонадами да газировкой ставит, бокалы. Каждый себе и наливает. Просто, удобно. Все свои, чужие там не ходят. Это же не гостевание, не товарищеский ужин, не деловая встреча. Собираются люди посудачить о том о сём, умников, прогнозеров послушать. А чем здешнее общество озабочено?.. Все гудят о поправках в Конституцию. Не поверишь, только о них и речь.

— «За» или «против»?

— Понимаешь, Витюша, путинские поправки, они здесь, считай, никого не волнуют, их называют не поправками, а уловками. Народ не понимает, о чем речь, что изменится в Думе, в Госсовете. Только оппозиция шумит, ей это по статусу положено. А вот поправки, которые снизу пошли, о традиционных ценностях... О-о, тут горячка. Если не примут низовые поправки, общественных скандалов не оберешься.

— Да что же плохого, если впишут, что брак это союз мужчины и женщины? Кто против?

— Люди опасаются, что туда ювенальные закладки могут впихнуть. А главное — русские поправки! Вокруг них здесь такая кутерьма, что Путину не позавидуешь. Ну чего я тебе буду пересказывать? В субботу сам услышишь, о них наверняка снова будут спорить.

Когда с небольшим «путинским» опозданием приехали к Остапчукам, Синицын шепнул Виктору:

— Сначала я тебя представлю нашей кухонной публике.

— Не понял...

— Эка ты непонятливый! Это же «кухня» шестидесятых годов. Народ пар выпускает.

Впрочем, о Донцове забыли сразу после приветственных раскланиваний. Обстановка в гостиной уже разогрелась, и двое мужчин неопределенно-среднего возраста, сидевшие в креслах друг против друга, продолжили пикировку.