Немота - [75]

— Зачем ты так? — тихо произнёс я, вращаясь в вихре невообразимого спектра скачкообразных эмоций.

— Ну а что? Разве не права?

— Абсолютно нет. Не твоя вина в том, что ты оказалась в такой ситуации.

— А чья? Обстоятельств? После наших с тобой поцелуев меня так колошматило, что когда ты уходил, хотелось вырубить телефон и завернуться в фольгу. Не убиться, а выйти из зоны доступа. Что-то удерживало. Наверно, до последнего не верила, что эти чувства — не скоротечное помешательство. Думала, вот ещё немного, и отпустит. Вот ещё немного, и ты исчезнешь. А в этот вторник проснулась, словив себя на том, что так нельзя. Депрессняк не даёт мне привилегии пользоваться чьей-либо добротой, учитывая, что не сумею отплатить тем же. Я порвала с Артёмом исключительно по этой причине. Как бы… не в тебе дело. Не в том, что я от тебя чего-то жду. Закончим фильм, и хорошо.

— Влад, знаешь, в чём твоя основная проблема? На мой взгляд.

— В чём?

— Ты излишне требовательна к себе. Отстранилась от родителей физически, но морально сечёшь себя их же розгами. Причём так безжалостно, что волосы на теле встают. Всё, что ты рассказала сейчас и ранее — это просто пиздецкий пиздец.

— Но согласись, ты ведь изначально предполагал подобное?

— Не столь жёсткое, но да. Предполагал. Можно попросить тебя об одной вещи?

— Да.

— Не нужно думать, будто я как-то осуждаю тебя или вижу в твоей слабости красную тряпку. Если откровенно — я никогда не встречал настолько уникального, но побитого человека. Не таким, как ты, нужно себя ненавидеть. Не ты виновата в том, что твои родители — зацикленные на себе токсы, не давшие тебе ни любви, ни безопасности, ни рационального взгляда на себя, без которого ассертивно коммуницировать с социумом априори невозможно. В том, что сейчас происходит, полностью их вина. Только их. Ты, как немой ребёнок, которого оставили на остановке, смотришь по сторонам на необъятный чужой мир, не понимая, в каком направлении сделать шаг. К кому обратиться за помощью. Смотрю на тебя, и мне дико страшно, Влад. Правда.

Она молчала. Я слышал её дыхание, чувствовал, как колотится собственное сердце, понимая, что все эти слова — ничего не значащая таблетка плацебо. Выразить хотелось больше. То, что из меня выливалось — малая доля нарастающих, столпившихся у горла предложений. Когда человеку больно, всё это пустое. Когда больно тому, к кому до скрежета в мышцах хочется прикоснуться, интенсивность обоюдной боли зашкаливает. Я мечтал прямо там, у подоконника, обнять её и держать в объятиях полчаса, час, два часа, три, пять, пятнадцать. Держать, не отпуская, будучи уверенным, что сейчас мы оба здесь. Всё хорошо. Никто никуда не уйдёт. Никто не оставит её одну у той злосчастной остановки. Не нужно бояться. Не нужно ждать подвоха. Да, роль рыцаря мне льстила. Тогда я этого не понимал, как не понимал и того, куда меня уносило. Но и зная наперёд синопсис финальной главы, вряд ли поступил бы иначе. Как Влада сказала? «Поезд несётся на скорости, поздно спрыгивать»? Верно. Пусть катится до конечной.

Разговор завершился невесело. Перед уходом, стоя на пороге, я-таки прижал к себе её обессиленное тело, признавшись, что эти сутки меняют всё. Вообще всё. Никаких более условностей. В последний миг с улыбкой напомнил про «мечту эстета».

— Хотя бы в это постарайся поверить. Идёт?

В ответ она, сгорбившись, пожала плечами.

— Своеобразный у тебя вкус.

— Кто бы говорил. Твой-то не лучше, — хмыкнул я, на чём мы и попрощались.

А добравшись до дома, заточил купленную по дороге пачку сырных чипсов, рухнув спать. Проснулся около часа ночи. Сходил отлить, почистил зубы, снова лёг. В сон не тянуло, но голову словно смолой заткнули. События минувших суток вспоминались в свете ирреальности. С запахом сигарет, слёз и маковых слоек слайдами чередовались подвявший одуванчик, белые конверсы, засыпанные песком, обнажённые ступни и крошки хлеба на шифоновом платье. «Что произошло шестого февраля?», «Он хоть осознаёт, в какое дерьмо лезет?», «Тот, кто хочет уйти, всё равно уйдёт» — взаправду ли это было? Может, я тронулся? Придумал? Ломота в затылке и застрявший в гортани ком говорили об обратном.

Если суммировать умозаключения, добытые за два месяца, что получается? Наша встреча с Владой в ТЦ обернулась энергетическим взрывом. Соитием. Хаотичная аккумуляция обстоятельств или нечто кармическое — не столь важно. Вышло то, что вышло. Это первое. Второе — при имеющейся взаимности колючими зарослями множатся тени её больного прошлого. Каков выход? Ответа на этот вопрос я не знал.

Выйдя утром на смену, отправил сообщение:

Привет. У тебя всё хорошо?

Глеб, 10:49

Привет, да) начала монтировать

фильм

Насчёт съёмки в ванной: я

парализована

Влада, 11:23

Приму за комплимент)

Хочешь, зайду после работы?

Глеб, 11:29

Нет, сегодня не нужно.

Пока схватила настрой, не хочу

прерываться

Влада, 11:32

Ладно. Если станет одиноко -

зови в гости

Глеб, 11:33

Скупой, ничего не дающий, не проясняющий диалог. А что следовало прояснять? Сказанного накануне должно было стать более чем достаточно. Да, в какой-то мере стало, но хер пойми что со всем этим делать. Неукоснительного вывода разговор не дал. Мы не пришли к понимаю наших подзависших, неординарно закрутившихся отношений. Чувства есть, флюиды фонтанируют. А дальше что? Куда двигаться? Доснимем фильм и, пожав друг другу руки за слаженно проделанную работу, разойдёмся, пожелав напоследок удачки? Или продолжим пару раз в неделю, видясь, пить кофе, смотреть арт-хаус, дискутируя на остросоциальные темы? Чего я сам-то хотел? Чего ждал? Будь это заурядная интрижка с заурядной девушкой, она ещё в апреле увенчалась бы сексом. Очевидно же, что нормальные люди, которых друг к другу влечёт, оставшись на вторую — третью ночью наедине, стопроцентно трахнулись бы. Сталью отлитый, несокрушимый факт. Наш случай к данной категории не относился, и тут я был амбивалентен — и неудержимо хотелось, и льстило, что мы выше стереотипов, обусловленных вожделенной солью.