Немота - [77]

На следующие несколько дней я выпал. Благо, впритык подобравшаяся защита диплома и разгар сессии подогрели пукан, вынудив заняться хуйнёй, не вселяющей ни заинтересованности, ни хотя бы облегчения от перспективы получить-таки заветную корку, освободившись от сбруи обязательств. Сфера обслуживания, встречай инкубатором взращенного труженика. Таков исход четырёхгодичного обучения там, куда не метил, куда подался исключительно во имя оправдания родительских ожиданий. Жиза, как говорится. Радуйся, что хоть, благодаря матери, военник имеешь, а иначе весёлого и без того б поубавилось.

С Владой мы периодически перебрасывались немногословными сообщениями, но значимыми те редкие диалоги не назвать. Если она не работала, то занималась монтажом, а если не занималась монтажом, то работала — беспардонно я не врывался. А в воскресенье, корпя на работе за курсовой, получил предложение, выбрав выходной день, скататься в лесопарк и кровь из носу добить наконец фильм. Само собой, противится я не стал, горячечно настрочив положительный ответ. Помнится, уговор пал на тридцать первое мая.

С раннего утра в воздухе плавала приторная духота, разбавленная дробными набегами южного ветра. Свойственная Питеру облачность предсказывала свойственный Питеру дождь. Может, не ливневый циклон, но моросящие брызги ожидались наверняка. Нас они не смутили. Напротив. Встретившись у метро, мы доехали до Ладожской станции, пересели на автобус. Пока Влада приободрённо смотрела в окно, я под дебютный альбом Тома Йорка впечатлялся её одухотворённым профилем, чувствуя, как длинные дреды щекочут грубую кожу. Было в этом что-то экзальтированно-утопичное, как опустившаяся на запястье пыльца. Неверное движенье — растворится в дымке, оставив пыльный пух воспоминаний. Без следа и запаха. Так оно и вышло, в принципе. Проявленная обстоятельствами череда манких ласк за месяц до того, как обрушить несоизмеримый по силе удар. Но это всё потом, тем днём удача была благосклонна.

Преодолев десяток остановок, ещё с полчаса мы топали до леса через ебеня, исколовшись репейником и стеблями дельфиниума. В пути Влада рассказывала истории, приключившиеся за неделю пребывания в кафе, делилась мыслями о странностях людей и лохматом котофее со складского помещения, наречённого местными Квасом. В марте, тощим и запуганным, пристроился к кафешке, кормился остатками, вынесенными с кухни, а теперь разжирел, распушился, к людям льнёт, по-хозяйски захаживая вовнутрь. Я, в свою очередь, травил байки о студенческой жизни, упомянув Хотдога, Кирилла. Макса, конечно. Рассказал, как однажды с пацанами прятались от коменды в шкафу женской комнаты, как выводили тараканов общажным блоком, выращивали коноплю на подоконнике, крутили махорки. Слушая, Влада не переставала смеяться. Особо её ошеломило описание того, как парни мутят в общаге с девчонками, ночуя по три — четыре человека в конуре три на шесть метров, умудряясь заниматься полноценным сексом.

— Те, кто посмелее, трахались прямо в курилке, — воскресив образ того загаженного клоповника, ляпал я с ностальгией, — или ныкались по душевым. Карикатурные казусы разворачивались регулярно: то коменда накроет, то какие-нибудь бывшие объявятся, то холодную воду отключат. Проблемы в обществе понаехавших, перевозбуждённых студентов — это вонючие майки, тухлая еда, засорившиеся волосами раковины, но отсутствие личного пространства для перепихона — мизерное неудобство, — о своих половых похождениях умолчал, однако Влада не обошла вопроса:

— И для тебя?

— И для меня, да.

— Тоже ловили?

— Бывало. Но когда тебе девятнадцать, а в теле буйствуют гормоны и юношеский максимализм, это добавляет экстрима. Выброс адреналина, всё такое.

— Со сколькими девушками ты спал?

— Ну, отношения были с двумя.

— А в совокупности?

— В совокупности… — замялся я, теребя чёрный ремень от болтавшегося сзади рюкзака. — С четырьмя, если не считать первый провальный опыт. С некоторыми был петтинг.

— Каково это? Испытывать удовлетворение от секса?

— Смотря какой секс.

— Допустим, один из самых колоритных.

— Колоритный секс — это как насыщение от жирной еды на голодный желудок. Кайф скоротечный, остальное — послевкусие. И я не про оргазм. Про эмоции. Но тут смотря какой секс, повторюсь.

— Есть для тебя что-то интенсивнее секса по воздействию?

— Когда-то музыка была. Катарсис, вкушаемый в процессе написания, с сексом вне сравнения. Что-то инородное. Энергия от творчества — это как в реальном времени коснуться космической материи. Не подвластно ни земному истолкованию, ни замене на материальный суррогат. А секс… секс — всего лишь суррогат еды. Чем с большим числом людей он происходит, тем многообразнее меню.

— Что-то типа «попробовать разного вида пиццу из каталога»?

— Именно. Одна оказывается поострее, другая — попреснее, третья — посуше. Кстати, как насчёт того, чтоб отметить завершение съёмок пиццей с сидром?

— Давай. А где засядем?

— Где ты хочешь? У тебя, у меня или зайдём куда-нибудь?

— Моя кухня устроит, — улыбнулся она.

— Идёт.

Снимали мы долго. Часов семь — восемь. Одновременно с этим дурачились, впадая в приступы безудержного ржача, перекусывали залежавшейся у меня пачкой арахиса, на перекурах под пущенный через портативную колонку тёмный эмбиент настраивались. В режиме работы Влада была очаровательна: знала, что делать, как делать, куда посмотреть, с какого ракурса снять. Ни запинки, ни замешательства. Не уверенная в себе робкая девушка уходила, когда включалась камера. Лишний раз получил подтверждение тому, что единственно важное, что человеку доподлинно требуется в жизни, отметя декорации — быть на своём месте. Только так можно достичь и раскрытия потенциала, и принятия отражения в зеркале. Да, процесс муторный и скачкообразный, а по-другому не выйдет. Ни работа с психотерапевтом, ни деньги, ни друзья не вытащат из стагнации и депрессняка, если человек сам не знает, чего по-настоящему хочет. С чем пришёл в мир. Мой пример тому доказательство. Влада же имела преимущество, за это и платила всей той болью, что лишала умения твёрдо стоять на ногах. Поцелованному природой человеку, видимо, не положено познать лёгкость и равновесие. Такова цена таланта. Либо ты отдаёшь долг, ставя на кон жизнь во имя предназначения, либо кончаешься. Живучий, счастливый человек берёт. Талантливый, страдая, создаёт. Думаю, нет ни одной персоны, что проебав когда-то созидательные способности, сумела из фантика вынуть тающую во рту карамель. Блёстки обёртки пустоту, в ней запечатанную, конфетой не сделают. Фальшь есть фальшь. В ином случае душок самообмана будет сочиться сквозь наитончайшие щели.