Немного удачи - [141]

– Что ж, как вам известно, – начал папа, – дядя Фрэнк в юности был великим охотником. Он выходил в поля со своим длинным-предлинным ружьем в поисках кроликов, бобров, медведей и даже гусей. И вот однажды осенью лежит он в траве и слышит гогот, поднимает голову и видит приближающуюся стаю канадских гусей, черно-белых. Они ищут воду, и дядя Фрэнк думает, что они приземлятся на ручье шириной в полмили. И когда они это сделают, он подстрелит одного и принесет его домой на ужин.

Дебби бросила взгляд на маму. Та улыбалась.

Папа продолжал:

– Итак, гуси идут на посадку, и дядя Фрэнк поднимает ружье, целится в самого крупного, но едва он собрался нажать на курок, как вдруг с небес что-то упало и стукнуло его по голове, и он рухнул, едва не потеряв сознания. – Папа откинул голову в сторону и закатил глаза, потом выпрямился. – Придя в себя несколько минут спустя, он увидел, что рядом лежит золотое яйцо. Он подбирает его. Гуси гогочут как сумасшедшие и, расправив крылья, с шипением бегут к нему. Вы знаете, что гуси довольно страшные, но дядя Фрэнк был очень смелым мальчиком, поэтому он просто сидит на месте, сжимая в руках золотое яйцо, и вот к нему подбегает огромная гусыня и говорит: «Это мое яйцо». Вот так. – Папа наклонился к Дебби и громко прошипел: – «Это мое яйтссссссо».

Дебби отшатнулась на стуле.

– Гусыня открывает клюв, хватает яйцо и тянет на себя. Дядя Фрэнк тоже тянет, но потом говорит: «Что ты мне за него дашь?» – потому что дядя Фрэнк умеет заключать сделки. И он наклоняется и прячет яйцо. Как думаете, что предложили ему гуси?

– Доллар? – предположил Тимми.

– У гусей не было денег.

– Может, они предложили ему пару гусят, – сказала мама.

– Просто чтобы избавить мир от этих надоедливых гусят, а? Но дяде Фрэнку не нужны были гусята.

Взгляд Дебби блуждал по комнате, и она заметила знаменитое золотое перышко, которое мама хранила в застекленном шкафу вместе с красивой посудой.

– Золотое перо, – сказала она.

– У них было золотое перо? – спросил папа.

– Одно, – ответила Дебби. – Оно было старое, и они очень хорошо заботились о нем. – Дебби заметила, как мама бросила взгляд на золотое перышко. – Они считали, что, если потеряют его, с ними произойдет что-то плохое.

– Тогда почему они предложили обменять его? – спросила мама.

– Потому что в яйце был золотой птенец, – сказала Дебби. – У них не было выбора.

– Да! – воскликнул папа. – Вот именно. Все гуси собрались вместе и достали золотое перо из мешочка, в котором хранили его, а самая большая гусыня поднесла его дяде Фрэнку, и они поменялись. А по прошествии десятка лет с этим пером кое-что случилось.

– Что? – спросил Тимми.

– Как-то раз дядя Фрэнк шел по улице в Чикаго, держа в руке перо, и мимо проходила тетя Энди, любовь всей его жизни, и он подарил ей перо, и они жили долго и счастливо.

– Верно, – подтвердила мама.

Позже, в церкви, когда священник начал говорить на очередную непонятную Дебби тему, она повернула голову к окну и подумала о золотом перышке. Она знала наверняка, что когда-нибудь золотое перышко будет принадлежать ей.

Розанна ни слова не сказала – ни словечка – о том, что Минни живет в большом доме вместе с Джо и Лоис и, похоже, не собирается съезжать. Даже не думает об этом. Легко было сказать, что тридцатитрехлетняя женщина, которая убирает волосы в пучок и не носит ничего ярче бордового, – самая настоящая старая дева и ее помощь очень пригодится в феврале, когда родится ребенок, но Розанне это казалось отголоском поколения ее дедов. В те времена в деревнях было полно старых дев и вдов, и никто не удивлялся, ведь то гражданская война, то холера, то оспа, но в наши дни это казалось странным и действительно было таким. Однако Розанна молчала. Она получила все, что хотела, но Уолтер сказал:

– Ты все еще недовольна.

Они доедали ужин. Клэр ушла наверх делать домашнюю работу.

– Дело не в том, довольна я или нет. – Розанна встала, чтобы убрать посуду.

– А в чем?

Но она сама не знала, в чем дело. На ум ей пришла поговорка: «Сам постелил, вот теперь и ложись», но что это означало, она тоже не знала.

– Мне уже исполнилось пятьдесят? – спросила она.

– Да, два с половиной года назад.

– Господи, – сказала Розанна.

Когда она потянулась за миской с картошкой, Уолтер погладил ее по руке.

– Так или иначе, – продолжила Розанна, – моя мать вынесла куда больше, чем я, и твоя тоже, а они только щелкают языком и двигаются дальше. Моя мать иногда всплеснет руками и закатит глаза, но больше никак не показывает, что ее все достало.

– У моей темперамент погорячее, – сказал Уолтер.

– Ей и терпеть приходится больше. Во всяком случае, приходилось. Но она ведь не задушила мужа голыми руками и не ударила хлебным ножом.

– По крайней мере, не на видном месте.

– Они никогда не жалуются, если все идет хорошо.

– Нет, не жалуются, – согласился Уолтер.

– Но именно тогда мне и хочется жаловаться. Когда все плохо, я предпочитаю не ныть. Боюсь.

– А я и не считаю, что ты ноешь, – сказал Уолтер. – Ты просто предлагаешь.

– Значит, наш брак можно назвать счастливым?

– Разве твоя мать не спит в отдельной комнате с запертой дверью?

– Она всегда говорила, что если уж проснулась, то потом всю ночь не заснет, – ответила Розанна, – поэтому ей приходится запирать дверь.