Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [32]
Проповедь Вальтера породила небывалую активность российской прессы. Появилась влиятельная группировка в русских «верхах», и ее резкое выступление с критикой положения в прибалтийских губерниях сильно всполошило остзейских дворян и бюргеров. К концу 1864 года, т. е. сразу после усиления «печатной войны», журнал «Baltische Monatsschrift» писал: «Возможно, еще никогда с тех пор, как Курляндия, Эстляндия и Лифляндия стали принадлежать к русской империи, положение не было столь критическим».
М. Н. Катков – издатель «Московских ведомостей»
Для нашего повествования наиболее важна роль «Московских ведомостей», обладавших к тому времени большим весом. В 1865 году в газете стал сотрудничать Х. Валдемар. Под «крылом» Каткова он сумел себя реализовать, сумел, к обиде остзейцев, работать на сближение Лифляндии с Россией.
«Московские ведомости» издавались Московским университетом. В 1863 году газету возглавил Михаил Катков. В это же время началось восстание в Польше. Катков заявил, что держать Польшу «вооруженной рукой» – историческая необходимость. Для сохранения единства империи Катков считал допустимыми любые средства. Находясь вне правительства, но будучи влиятельным публицистом, пользующимся поддержкой большей части российского общества, Катков побуждал власти к решительным действиям. В итоге Катков стал, по выражению одного сотрудника газеты, «государственным человеком без государственной должности», одним из наиболее влиятельных политиков в России.
О размахе «печатной войны» говорят следующие факты: в 1864 году «Московские ведомости» посвятили Прибалтийскому краю 10 передовых статей, в 1865 – 33 (из них написанных самим Катковым насчитывается 28), в 1866 – 6, в 1867 – 23, в 1868 – 18, в 1869 – 32 и в 1870 – 25. Газета «Голос» посвятила Прибалтике за 1866–1870 годы 104 статьи. Особую роль сыграла также газета славянофилов «День».
В том же 1865 году в «Московских ведомостях» появляется девять «Рижских писем» Валдемара, напечатанных с 5 февраля (№ 29) до 6 мая (№ 98). Заметим, что фамилия автора не указана: ведь Валдемар дал подписку о невмешательстве в остзейские дела.
О чем же писал Валдемар в своих письмах? Так как о положении латышских крестьян, о их взаимоотношениях с помещиками писать и печатать было опасно, то темой своих заметок новый сотрудник Каткова избирает как бы нейтральную тему – историю Рижского магистрата. Приведем фрагмент из последнего Письма (в № 98), который показывает направленность мысли Валдемара:
«Отчего же позволительно разоблачать злоупотребления хоть полтавской думы, не рискуя вооружить малороссийские губернии на великороссийские? Отчего же, не задевая племенного чувства белорусов, можно называть злом существующее в их крае то или другое зло? И отчего же нельзя это делать, как скоро речь касается исключительно Риги? В подобном обвинении на нас мы видим только злоупотребление словом и то же пугание нами. Будто не говорится во всех наших письмах, что большинство населения (вот этим словам, пожалуй, придавайте значение племени) не сочувствует образу действий магистрата и издавна желает реформ существенных? Мы утверждаем, что и теперь, в настоящую пору, большинство даже и немецкого населения сочувствует нам, разделяет наши убеждения и сходится с нами в пожеланиях относительно будущего.
Всем рядом наших писем мы шли, не касаясь племенных условий, только против неправых привилегий исключительного класса, составляющего меньшинство населения. Достаточно сравнить численный состав гражданства с общим населением Риги, чтоб убедиться в несправедливости ее городского устройства. Так, по IX ревизии Риги из 30 285 человек мужского населения только 1151 человек принадлежали к высшим купеческим сословиям, тогда как к городу приписано 24 402 человека. Есть ли какое разумное и справедливое основание предоставить всю власть, все ее преимущества этой горсти в 1000 человек в ущерб 24 000 людей, на плечи которых падает вся тяжесть налогов, сборов и повинностей?
В пользу этого-то численного большинства населения, не принадлежащего к замкнутому сословию граждан, и ратуем мы в наших письмах, не разбирая никакого племенного различия: в этом большинстве населения есть и немцы, и русские, и латыши, и финны. Мы одинаково стоим за всех, желаем одинаковых и равных прав всем, без племенного различия.
Желать этого и для Остзейского края значит ли возбуждать племенной раздор? На основании какой же логики уравнение гражданских прав всех племен называется желанием возбудить племенную вражду, а сохранение господства одного племени называется умиротворением племенных раздоров? Кто возбуждает племенной раздор: мы ли, отстаивая племенную равноправность, или противникu наши, воюя за господство одного племени?
Повторяем еще раз: зачем кричать? зачем пугать нами? Эти крики, это пугание при каждом случае племенной враждой – все это лишь уловки. Скажите, например, может ли славянин судиться в Пруссии на своем языке? и не обязан ли немец в Эльзасе писать официальную просьбу no-французски? А в Риге даже и русский обязан писать ее по-немецки».
Катков подробно разобрался в злоключениях Валдемара с переселением курляндцев. 15 октября в № 226 передовая статья начинается с констатации того неприятного для московского журналиста факта, что его противники – «журнальные представители немецкого элемента в наших Прибалтийских губерниях громко торжествуют победу над г. Валдемаром». «Кто такой г. Валдемар?» – задает риторический вопрос Катков. Следует довольно детальное изложение всех тех обвинений, которые Валдемару предъявляет «Рижская газета». Это прежде всего издание ненавистной остзейцам «Петербургас Авизес», среди издателей которой упоминается и Алунан, и Биезбардис, и Динсбергис. Понятно поэтому, что чувство радости, продолжает Катков, с которым ратоборцы немецкого дела в России торжествуют свою победу над Валдемаром: в этой победе они усматривают, как говорит митавский корреспондент «Натионал Цейтунг», «победу немецкого дела между латышами, одержанную (как они полагают) на вечные времена». «В чем же эта победа?» – рассуждает далее Катков.
