Нелинейное будущее - [61]
И.Г. Пидопличко [1951], С.Н. Замятнин [1960], а за ними и другие исследователи [Owen-Smith 1989; Пучков 1989; Аникович 1999; Буровский 1998, 2010] указали на гигантские «антропогенные» кладбища диких животных, часто убитых единовременно. Сохранившиеся в анатомическом порядке скелеты свидетельствуют о том, что туши были оставлены за ненадобностью, часто их масса в десятки раз превышала потребность промыслового коллектива в пище. Жилища из мамонтовых костей строились с превышением конструктивной необходимости. В Сибири на строительство одного жилища расходовались кости от 30 до 40 взрослых мамонтов, а черепа новорожденных мамонтят использовались в качестве подпорок и, видимо, в ритуальных целях. В бассейнах Дона и Днепра обнаружили ямы-кладовые мамонтовых костей с непонятным назначением. Загонная охота приводила к ежегодному поголовному истреблению стад.
Палеонтологи фиксируют на исходе апополитейного палеолита исчезновение с лица Земли до 70-80% крупных животных, включая такие виды, как мамонты, мастодонты, пещерные медведи, саблезубые тигры, некоторые породы лошадей и т.д. Виды, пережившие климатические циклы плейстоцена, продемонстрировав способность адаптироваться к глобальным колебаниям температуры, исчезли на границе голоцена, когда к этой стрессовой ситуации добавилась деятельность охотников, столь же технически оснащённых, сколь и безудержных. Впрочем, как выше отмечено, такая деятельность во многих случаях была достаточной для континентальных антропогенных катастроф независимо от климатических изменений. При этом процент исчезнувших животных существенно различался между континентами в зависимости от того, как давно на них обитали люди и их предки [Christian 2011]. И если в Старом Свете сохранились такие животные, как слоны или верблюды, то в Америке их непуганые стада, никогда прежде не встречавшиеся с гоминидами и не выработавшие навыки избегания этих опаснейших хищников, быстро исчезли с появлением там верхнепалеолитических охотников.
Самые первые признаки уничтожения мегафауны фиксируются уже около 50 тыс. лет назад в Африке, но настоящего беспредела этот процесс достиг около 20 тыс. лет назад в Евразии и около 11 тыс. лет назад в Америке [Karlen 2001]. Неумеренная эксплуатация природы превращала естественно возобновимые ресурсы в невозобновимые, а приёмы искусственного возобновления ресурсов только ещё складывались. С истощением объектов традиционного промысла человечество оказалось в положении, подобном тому, в каком в XIX-XX веках оказывались первобытные охотники, овладевшие стрелковым оружием, не имея соответствующей культурной и психологической подготовки (см. §1.1.1.6). Дефицит ресурсов обострил межплеменную конкуренцию, спровоцировав сокращение населения планеты.
К счастью, разрыв между технологическим потенциалом и культурными регуляторами был всё же не столь глубоким, как, например, в эпизоде с горными кхмерами. А главное, к моменту обострения верхнепалеолитического кризиса наиболее динамичные племена успели накопить достаточный резерв избыточного разнообразия, чтобы найти выход из тупиковой ситуации.
Тысячелетиями использовались (не всегда удачно) подсечно-огневые приёмы вторжения в естественные ландшафты для повышения продуктивности «полезных» видов растений и животных [Jones 1969; Christian 2011]. Антропологами приведены доказательства того, что у некоторых палеолитических племён имелись элементарные навыки земледелия и приручения животных [Линдблад 1991; Dayton 1992]. Навыки оставались малопродуктивными и играли не хозяйственную, а ритуальную роль. Например, зёрна закапывались в землю в качестве пожертвования. Вернувшись через несколько месяцев на прежнее место, кочевники обнаруживали, что часть зёрен взошли побегами, и это считалось признаком благосклонного принятия жертвы. Было замечено, что жертва охотнее принимается, если закопанные зёрна полить водой и очистить почву от диких растений. Имеются, например, данные о том, что ещё 16 тыс. лет назад на территории Египта жили люди, умевшие регулярно собирать, сохранять и через год высевать дикорастущее зерно, хотя эти первые производители «ещё почти не отличались от охотников и рыболовов» [Буровский, Якуцени 2010, с.65].
Такой опыт накапливался, сохраняясь до поры на периферии духовной культуры охотников-собирателей как её маргинальный элемент. Но эзотерическое знание приобрело решающее значение тогда, когда присваивающее хозяйство зашло в тупик.
Выход из эволюционного тупика был обеспечен неолитической (или аграрной) революцией – переходом части племён к оседлому земледелию и скотоводству. Как писал В.Г. Чайлд [1949, с.34], люди впервые «вступили в сотрудничество с природой». Если прежде они только использовали в нарастающих объёмах её ресурсы, то теперь обнаружили, что можно получить значительно больше и с лучшей гарантией, если предварительно вложить свой труд.
