Некриминальная загадка - [20]

Но по дороге на большой скорости приближались «Жигули», по полю на еще большей скорости несся джип. Съехались они почти одновременно – джип перемахнул канаву, как лось. Из «Жигулей» выбежал Леденцов. Охранник обернулся, не убирая пистолета. Майор знал, что все патроны расстреляны, и все-таки на всякий случай сделал ему такую подсечку, что тот полетел в канаву головой вперед, словно прыгнул с вышки, и остался там лежать.

Из джипа неторопливо вылез капитан Оладько. Он валко подошел к упавшему дереву:

– Здорово, Пузо!

– Я тут не главный, я на подхвате…

– А я просто нанятый, – объяснил водитель. Капитан надел на Пузо наручники. Леденцов помог Евгении Маратовне перейти канаву: теперь, когда опасность миновала, силы оставили ее. Дрожали руки и не шли ноги.

– А где мужчина в синей куртке? – спросил Леденцов.

– Ваш кадр вам и знать, – буркнул Пузо.

– Не наш кадр, – не согласился майор.

– Мы должны ему бутылку поставить, от мокрухи спас, – здраво рассудил Пузо.

– Но где он?

– Смылся.

– Не он ли и дерево повалил? – заметил водитель.

– Евгения Маратовна, опять вас защитил загадочный мужчина.

Она не ответила, борясь с мелкой и почти незаметной дрожью. Одной серьги не было. На лице глиняные мазки. В волосах сухие былинки. Брюки на бедре разорваны по шву. Пуговиц на жакете нет…

– Евгения Маратовна, я отвезу вас домой. Капитан, управляйся пока один. Я пришлю «Скорую» и следователя с оперативниками.

20

Майор ехал не торопясь, без лишней тряски. Ему казалось, что у женщины все тело в ушибах. Она молчала, вздыхая часто и протяжно. Леденцов решил, что сейчас именно тот чрезвычайный момент, для которого в бардачке хранилась фляжка. Не останавливая машины, он открыл его, взял фляжку, пятидесятиграммовый серебряный стаканчик, налил натурального запашистого коньяка и протянул пассажирке:

– Выпейте, станет легче.

Она выпила без всякого жеманства. В бардачке была и плитка шоколада. Майор не знал, стало ли ей легче, но она спросила с ожившим интересом:

– Коха… они?

– Они, но есть и главари. Уже арестованы.

– Как же вы оставили капитана одного?

– Оладько-то? Водитель ни при чем, Пузо в наручниках, охранник уже не боец. Да Оладько с десятком таких справится.

Леденцов был доволен, что она заговорила. Ему, правда, не нравилось, что директриса не может отвлечься от бандитской темы. Чего же он хочет, если женщина едет с места преступления? Женщина, в которую стреляли…

– Евгения Маратовна, все позади. Бандиты за решеткой, деньги банку возвращены. Вас больше никто не потревожит. Вы живы, здоровы. Правда, жалко сгоревшего дома. Все-таки собственность…

– Дело не в собственности. Память об отце.

– Вы его сильно любили? – обрадовался майор отвлекающей теме. – Кем он был?

– Инженером. Дача, говорите… Представляете, мама не могла там жить из-за мышей. Столько развелось, что по ночам пищали.

Что-то вроде детской улыбки мягко легло на строгое и печальное лицо женщины. Майор видел, что память увела ее далеко, за годы и времена. Но он не понял:

– Почему же мышей не вывели?

– Отец не ставил мышеловки. Говорил, жалко грызунов. А когда надо было вырубить дерево, он три дня точил топор.

– Не умел?

– Чтобы дерево долго не мучилось.

Леденцов воздержался от желания предложить ей еще стопку коньяка; воздержался, потому что поймал себя на желании тоже опрокинуть чарочку. Они уже давно ехали по городу. Майор взялся за телефон и вызвал «Скорую помощь»; позвонил в РУВД и послал пару оперативников; сообщил в следственный отдел, что требуется осмотреть место стрельбы.

– Майор, я жалею, что не записывала мысли отца.

– Например?

– Он говорил: «Ищи в жизни хорошее – станешь счастливой; будешь искать плохое – станешь несчастной».

– Сложная мысль.

– Когда он умер, то участковый врач рыдала по нему, чужому человеку, как по своему родственнику.

– Да, всем бы таких отцов…

Они приехали. Евгения Маратовна вышла из машины и замялась: столько натерпелась страха, что не хотелось далеко отходить от Леденцова. Да и ему не хотелось возвращаться в свой прокуренный оперативниками кабинетик, где наверняка ждали новые звонки, выезды и происшествия.

– Майор, пойдемте, я угощу вас кофе.

– Только с моим коньяком – поставил он условие.

Они поднялись в квартиру. Леденцов по привычке потоптался в передней, хотя снимать было нечего. Простор, дерево, зеркала… Он топтался, чувствуя, как приближается что-то невероятное.

Стоит лишь глянуть в угол, на вешалку. Или он уже глянул? Он уже смотрел, не отрываясь…

– Майор, что с вами?

Леденцов не ответил, лишь показав пальцем на одежду. Она не поняла. Тогда он пробормотал:

– Синяя куртка, длиннополая…

– Да, папина.

– Мужчина в ней сегодня не дал вас убить…

– Не понимаю…

– Человек в этой куртке спас вашу жизнь, – повторил он.

– Майор, папа давно умер.

Они стояли в полутемной передней. Евгения Маратовна верила майору, но не понимала, что произошло; майор тоже не понимал, но и не верил своим глазам. Синяя старомодная длиннополая куртка…

Евгения Маратовна взяла Леденцова за руку и повела в глубь квартиры, в кабинет. И показала на фотографию пожилого мужчины под стеклом, стоявшей в рамочке – его губы сдержанно улыбались, а в глазах таилась печаль человека, знавшего что-то такое, чего не знают все остальные…