Некриминальная загадка - [17]

– Я дам для самообороны авторучку. С лазером, для ослепления.

– Думаете, спасет?

– Буду вас охранять.

– Как?

– Лично. Теперь вы ни шагу без меня.

Дверь распахнулась. Вера бесцеремонно вбежала с бумажкой в руке. Директор хотела ее осадить, но на лице секретарши билось неподдельное изумление:

– Евгения Маратовна, факс пришел… Восемьсот тысяч долларов…

– Что «восемьсот тысяч долларов»?

– Выдали кредит под наш пропавший контракт…

– Кому выдали?

– Господину Коху.

Мертвая секунда показалась мертвой минутой. Евгения Маратовна схватила трубку и запуталась в номерах, вопросах и сбивчивых ответах. Наконец, она нашла того, кого искала:

– Майор Леденцов?

– Я.

– Под наш пропавший контракт взяли восемьсот тысяч долларов кредита!

– Какой банк?

– «Вега-банк», – прочла она факс.

– А кто взял?

– Конечно, Кох!

– Нет, не Кох.

– Но здесь указано: господин Кох.

– Евгения Маратовна, Кох убит.

– Кто же взял деньги?

– Человек, похожий на Коха и с документами Коха.

17

Следователь прокуратуры Рябинин смотрел на три тома уголовного дела, которое только что закончил. И пришла, в сущности, обидная мысль, что его жизнью правит арифметика. В молодости, в геологических экспедициях считал километраж по карте и шаги от обнажения до обнажения горных пород, считал накопленные деньги на жилищный кооператив и дни до постройки дома, следователем считал количество оконченных дел и количество томов, считал, сколько часов осталось до конца дежурства и сколько дней до отпуска… Получалось, что он делал самое глупое, что только может делать человек, – торопил время.

Торопил и без того крохотную жизнь. А ведь еще молодым записал в дневнике: «Боже, научи меня не торопить секунды!»

Вошел Леденцов: без стука, мимоходом, рыжеватый, невысокий, плотный, энергия так и прет. Они редко здоровались, будто только что расстались. Да и работать вместе приходилось почти ежедневно.

– Старею я, – сообщил Рябинин, берясь за кипятильник. – Двадцать лет пил чай, а в пятьдесят тянет на кофий. Что будет в шестьдесят?

– Перейдешь на пиво, Сергей Георгиевич.

– Меня вчера арестованный упрекнул: «Папаша, сам-то пожил, а другим жить не даешь…»

– У нас майора Скворцова отправили на пенсию. Он обиделся, пришел, лег и вот уже пять лет не встает.

– Мы живем, как африканские племена. Там после тридцати – старик. Глянь на нашу рекламу: требуются мужчины до сорока лет. Исключают из жизни самый интеллектуальный продуктивный возраст: от сорока до шестидесяти.

– Сергей Георгиевич, какой же ты старик?

– Как говорят блатные «старик в натуре». Вчера узнал, что уже торгуют компьютерным вирусом. А у меня еще и компьютера нет.

Рябинин сделал кофе. К жизни арифметической, то есть бесполезной, он относил и пустые разговоры. Кроме разговоров с умным человеком, о чем бы тот ни говорил. В науке до сих пор нет определения интеллекта. Нет определения «умный человек», но кто такой дурак, знает каждый. Среди множества способов распознавания глупцов Рябинин пользовался безотказным и проверенным способом: надо затронуть политику – дурак убежденно перескажет вчерашний текст теледиктора.

Разговаривать с Леденцовым было интересно, но без дела майор не приходил.

– Сергей Георгиевич, насчет фирмы «Лира»…

– Знаю: под ее неоформленный контракт взяли кредит.

– Да, подпись подделали, загримировались под Коха и с его документами явились в банк. Но я не о том.

– А о чем?

– Евгения Маратовна… Звонок в милицию, что у нее в сумочке наркотики. Выезжаем. Какой-то мужчина на глазах Оладько вырывает сумочку и, видимо, наркотики выбрасывает.

– А они там были?

– Думаю, что подложили…

– Хочешь узнать, кто подбросил?

– Они уже на примете. Хочу понять, кем был тот мужчина?

– Это так важно?

– Он спас ее от тяжкого обвинения.

– Боря, для ответа слишком мало информации.

С простыми вопросами Леденцов не приходил. Рябинин вспомнил его последнюю загадку… Внезапно скончалась женщина: не болела, не били, не резали, не стреляли, не пила ни с кем ни кофе, ни вина. Вскрытие дало туманную информацию о пищевом отравлении, хотя она в этот день даже не ела. Рябинин просеял ее жизнь за неделю по минутам. Ничего. Кроме мелочи: пропали туфли. Да не ее, а подруги – та ей дала поносить. В одной из них и нашли иголочку с ампулой – укол при ходьбе малоощутим.

– Сергей Георгиевич, информации добавлю. Евгения Маратовна ехала на дачу и сбила мужчину, Вызвали «Скорую», милицию… Те приехали, а мужчины нет.

– Может его и не было?

– Свидетели видели.

– Очнулся и ушел.

– Он задержал ее на полчаса. Когда подъезжала к даче, то дом взорвали. Не задержись Евгения Маратовна – погибла бы.

Губы майора не вздрагивали и не растягивались – каким-то образом он улыбался всем лицом. Еще бы, вопросы не относились ни к уголовному праву, ни к уголовному процессу. К мистике относились!

– Боря, уверен, что эти вопросы ты заготовил именно для меня.

– Сергей Георгиевич, ты только что похвалялся старостью, а она обязывает.

Шутки шутками, но рыжеватые глаза майора требовали ответа. И верно, следственно-жизненный опыт обязывал.

– Боря, я тоже мог бы привести кучу примеров из своей криминальной практики… Например, человек просыпается утром и говорит жене, что голова болит так, словно по ней ударили кирпичом: вечером его убивают кирпичом по голове. Или подозреваемый заявляет, что в час убийства находился у девушки. Алиби. Разговариваю с матерью убитого, и у меня в разговоре проскользнуло, что ее сын погиб в половине первого ночи. Нет, говорит, погиб ровно в двадцать три часа пять минут. Спрашиваю, откуда знает? Именно в это время у нее остановился будильник. Позже я установил: мать оказалась права, смерть наступила в двадцать три часа.