Некрасов - [29]

Подверглась разносу в «Северной пчеле» и статья Белинского «Петербург и Москва». А со вступительной статьей того же автора полемизировал в журнале «Москвитянин» К. Аксаков.

Все эти выпады имели целью опорочить в глазах читающей публики альманах, встреченный ею с огромным интересом. Противникам натуральной школы с неотразимой убедительностью отвечал Белинский. Еще в майском номере «Отечественных записок» (1845) он напечатал рецензию на первую часть «Физиологии Петербурга», где дал краткую оценку помещенных в ней материалов и привел большие выдержки из них. С особенной похвалой он отозвался о Некрасове. «Петербургские углы» г. Некрасова, — писал критик, — отличаются необыкновенною наблюдательностью и необыкновенным мастерством изложения. Это живая картина особого мира жизни, который не всем известен, но тем не менее существует, — картина, проникнутая мыслью».

Через три месяца, в августовском номере «Отечественных записок», Белинский вновь вернулся к «Физиологии Петербурга»; это был отклик на вторую часть альманаха. Прошло время, устоялась репутация нового издания, высказались его противники, и критик мог теперь еще более уверенно противопоставить им свою точку зрения?«…Это едва ли не лучший из всех альманахов, которые когда-либо издавались, — потому едва ли не лучший, что, во-первых, в нем есть статьи прекрасные и нет статей плохих, а, во-вторых, все статьи, из которых он состоит, образуют собой нечто целое, несмотря на то, что они писаны разными лицами».

По мнению Белинского, очерки «Петербургский дворник» и «Петербургские углы» могли бы украсить собою любое издание, а «Петербургские шарманщики» не испортили бы никакого издания. Критик снова дал отповедь «Северной пчеле». Высмеяв претензии булгаринской газеты на «аристократизм», Белинский язвительно заметил, что «истинный аристократ не презирает в искусстве и литературе изображения людей низших сословий и вообще так называемой низкой природы, — чему доказательством картинные галереи вельмож, наполненные, между прочим, и картинами фламандской школы».

Некрасовскую сатиру «Чиновник» Белинский также решительно взял под защиту; почти полностью приведя ее в своей рецензии, он заявил, что «эта пьеса — одно из лучших произведений русской литературы 1845 года».

Успех «Физиологии Петербурга» (озлобление во враждебном лагере также было признаком успеха) побудил Некрасова продолжать свои издательские труды. Он задумал периодически выпускать юмористический сборник «Зубоскал» и начал было собирать для него материалы; в «Отечественных записках» уже появилось объявление о новом издании, где читателям обещали «совершенно невинный, простодушный, беззаботный, ребяческий смех над всем, над всем». Но цензура не оценила этих невинных намерений и запретила сборник.

Упорный и находчивый, Некрасов использовал собранные материалы и приготовил вместо «Зубоскала» новый альманах. Он вышел в конце марта 1846 года под названием «Первое апреля». В подзаголовке пояснялось: «Комический иллюстрированный альманах, составленный из рассказов в стихах и прозе, достопримечательных писем, куплетов, пародий, анекдотов и пуфов». Но в книге были не только пародии и шутки — между ними было запрятано, например, такое стихотворение, как «Перед дождем» (о нем говорилось выше), полное глубокого смысла и, казалось бы, не вполне уместное в «комическом иллюстрированном альманахе».

Бросается в глаза полемическая направленность нового некрасовского издания. Если «Физиология Петербурга» открывала перед читателем новые стороны жизни и привлекала его внимание к социальным вопросам, то участники сборника «Первое апреля» высмеивали и вышучивали ретроградов, противников всего нового в литературе. Сатира некрасовского издания поддерживала натуральную школу, она осуждала тех, с кем давно уже вел неустанную борьбу Белинский. Осмеянию здесь подверглись и сторонники «официальной народности» (С. П. Шевырев и М. П. Погодин) и славянофилы (К. С. Аксаков).

Шевыреву Некрасов посвятил маленький сатирический рассказ «Пушкин и ящерицы», где фигурирует «профессор словесности, …человек весьма ограниченный, презираемый своими слушателями, но очень много о себе думающий». Современники, вероятно, без особого труда угадывали, в кого метил автор. Неблаговидные поступки Погодина Некрасов разоблачил в «анекдоте», озаглавленном «Как один господин приобрел себе за бесценок дом в полтораста тысяч».

Наконец весьма язвительная заметка «Славянофил» была направлена против одного из главных представителей этого течения — Константина Аксакова. Он имел обыкновение одеваться в «исконно русские» одежды, и Некрасов использовал эту его слабость, тем самым как бы отплатив Аксакову за его нападки на «Физиологию Петербурга» в «Москвитянине». В заметке говорилось:

«Один славянофил, то есть человек, видящий национальность в охабнях, мурмолках, лаптях и редьке и думающий, что, одеваясь в европейскую одежду, нельзя в то же время остаться русским, нарядился в красную шелковую рубаху с косым воротом, в сапоги с кисточками, в терлик и мурмолку и пошел в таком наряде показывать себя по городу. На повороте из одной улицы в другую обогнал он двух баб и услышал следующий разговор. «Вона! Вона! Гляди-ко, матка! — сказала одна из них, осмотрев его с диким любопытством, — глядь-ка, как нарядился! Должно быть, настранец какой-нибудь!»