Неизвестный Туполев - [55]

Андрей Николаевич собирался на совещание в правительство по авиационным делам. Взяв документы, подготовленные Наталией Дмитриевной, он попросил подождать его возвращения и уехал. Вскоре зазвонил кремлевский телефон, попросили позвать Андрея Николаевича. Секретарь ответила, что он уехал на совещание.

Звонивший удивился: «Странно, что вас не предупредили — совещание ведь отменили».

Немного погодя позвонил М. М. Каганович. Он попросил передать Туполеву, чтобы тот, вернувшись, позвонил ему.

Часы текли, а А. Н. Туполев не возвращался.

Неожиданно дверь, ведущая в коридор, резко распахнулась, и на пороге появился Андрей Николаевич в сопровождении двух мужчин в штатском. Испуганная Наталия Дмитриевна только заметила, что они были в сапогах. Все трое прошли в кабинет Туполева, плотно прикрыв дверь. Вспомнив о просьбе Кагановича, Наталия Дмитриевна открыла дверь в кабинет. Но не успела и слова сказать, как последовал резкий окрик: «Вход воспрещен! Закройте дверь!»

Вскоре Туполев и двое сопровождавших его с папками документов покинули помещение.

Уже на следующий день имя Туполева исчезло из авиационной лексики страны. Оказалось, в СССР как бы и не было самолетов, известных миллионам людей по обозначению «АНТ». Вместо них стали говорить о самолетах с аббревиатурой ЦАГИ: ЦАГИ-25, ЦАГИ-40…

Вскоре вал беззаконий 1937–1938 годов разметал не только КБ А. Н. Туполева, а практически всю авиационную промышленность. Из числа руководящих работников КБ Туполева по непонятной причине не были арестованы считанные единицы, среди них А. А. Архангельский, П. О. Сухой, И. Ф. Незваль. Зная о судьбе товарищей, они еженощно ожидали своей очереди.

А. Н. Туполев провел в Бутырской тюрьме около года. После того, как он стал давать нужные показания и признался в том, чего никогда не делал, но на чем настаивали тюремщики, допросы прекратились. Вскоре ему предложили работать по специальности в спецтюрьме вместо того, чтобы отбывать положенный срок в исправительно-трудовом лагере. Последнее для А. Н. Туполева с его больными легкими было равнозначно смертному приговору.

Предложение о работе не было чем-то совершенно неожиданным. Все авиационные работники знали об удачном, с точки зрения ГПУ, опыте работы спецтюрьмы ЦКБ-39.

Подумав, Андрей Николаевич дал согласие, но при одном условии. Вдумайтесь в это, люди! Вынужденный признаться в не совершенной им измене Родине, оболганный тюремщиками, абсолютно беззащитный и бесправный перед нелюдями человек ставит условие. И знает ставка — жизнь. Примут — может, останется жив, не примут — верная гибель.

Андрей Николаевич сказал, что приступит к работе только в том случае, если убедится, что жена Юлия Николаевна не в заключение, а дети, дочь Юлия и сын Алексей, не лишены матери и находятся под ее опекой. Поэтому он начнет работать только после получения от жены подробной записки (именно «записки», а не письма — в тюрьмах писем не получали).

Беспокойство Туполева было не напрасным. Юлия Николаевна была-таки арестована. По счастью, условие строптивого арестанта было принято. Юлию Николаевну освободили, Туполев получил от нее записку и согласился приступить к работе.

* * *

В дальнейшем описании будут использованы:

а) документы, обнаруженные в архивах летчиком-испытателем первого класса, полковником в отставке В. И. Алексеенко, в прошлом ведущего инженера ГК НИИ ВВС,

б) воспоминания А. П. Алимова (он был сокамерником А. Н. Туполева, начиная с Болшева), хранящиеся в фондах Научно-мемориального музея Н. Е. Жуковского,

в) воспоминания автора. Это не будет большим отступлением от истины. Ибо все семьи репрессированных жили практически одинаково: носили передачи в Бутырки, надеялись, находились под прессом Системы.

Болшево

Под Москвой, на территории бывшей Болшевской колонии, успешно функционировала неведомая тем, кому не положено знать, спец-тюрьма. В ней трудились арестанты различных специальностей: самолетчики, корабелы, артиллеристы…

В Болшеве инженеры под руководством главных «вредителей» заканчивали свои аванпроекты и защищали их перед заказчиками, например,

ВВС, ВМФ и т. д. Если работа принималась, то ее создатели покидали Болшево. Их направляли в тюремные КБ соответствующего профиля с необходимой производственной базой.

К описываемому времени (1938 год) из Болшева в Москву были отправлены авиационные группы В. М. Петлякова и В. М. Мясищева. Свято место пусто не бывает. В Болшево привезли группу Р. Л. Бартини. Она приступила к работе над проектом самолета, предложенным руководителем группы.

К осени 1938 года в Болшево доставили в «черном вороне» арестанта А. Н. Туполева. О его приезде было известно заранее, и староста барака А. П. Алимов в преддверии холодов подготовил ему койку около печки.

Судьбе было угодно, чтобы Алимов и Туполев встречались чуть раньше в несколько иной обстановке. Алимов учился в Качинской высшей школе летчиков вместе с Г. Ф. Байдуковым. Однокашники пронесли дружбу юных лет через перипетии жизни. И в наши дни, уже на девятом десятке лет. Г. Ф. Байдуков всегда находил время и возможность навестить своего друга в его табельный день. А тогда, в так чудесно начавшемся 1937-м. Г. Ф. Байдуков приглашал чету Алимовых на приемы-банкеты по случаю выдающегося перелета на самолете АНТ-25. Сначала в Наркомтяжпром, а затем и на правительственный — в Кремль. Вот на банкетах-то и познакомились впервые два будущих зека.