Неизвестный террорист - [31]

Чувствуя, как сильно запухли у нее глаза и как ужасно, точно у пьяницы, трясутся руки, Куколка долго шарила вокруг, пока не нашла веревку от венецианских жалюзи и не дернула за нее; жалюзи неуклюже рухнули вниз, защитив комнату от нестерпимого сияния, а сама Куколка снова плюхнулась в постель и перевернулась на живот. Даже сквозь жалюзи чувствовалось, с какой силой давит на оконное стекло, пытаясь проникнуть в комнату, солнечный жар, но теперь это было скорее приятно, ибо просочившиеся внутрь отдельные солнечные лучики падали ей на спину, согревая утомленное любовными ласками тело, и она вскоре опять уснула; даже обычная таблетка снотворного ей не понадобилась.

Когда же она проснулась в следующий раз, то первым делом глянула на дальний край невероятно широкой постели, но там никого не оказалось. Комната успела нагреться; стояла неприятная жара и духота. Возможно, она и раньше была там одна. Она не помнила. Зато сейчас ей было совершенно ясно, что ее любовника в спальне нет.

– Тарик! – окликнула Куколка. Потом еще раз, громче – пусть услышит, где бы он сейчас ни был. – Ох, Тарик! Какая ночь!

Однако ей никто так и не ответил.

А спальня меж тем нагревалась все сильнее, превращаясь в настоящий ад. Куколка отыскала свои часы, и оказалось, что уже почти полдень. Во рту было противно, словно туда вставили меховой кляп. Все тело казалось покрытым липкой пленкой высохшего пота. Простыни буквально пропахли потом, да и сама она тоже.

Встав с постели, Куколка голышом прошлась по огромной квартире. Нигде не было ни души. И, как ни странно, никаких личных вещей Тарика она тоже не обнаружила. Эта квартира вообще была лишена каких бы то ни было индивидуальных черт, будто в нее только вчера переехали. А может, он ее просто на время у приятеля позаимствовал? Во всяком случае, о хозяине эта квартира не говорила ровным счетом ничего. Разве что во всей обстановке чувствовался явный намек на утонченный вкус.

В отличие от той квартиры, где жила Куколка, все здесь было абсолютно новым, и все удобства были высшего качества. И интерьер вокруг был белым, как сахар. Стены белые. Деревянные венецианские жалюзи белые, с легким лимонным оттенком. Мебель, светильники, рамки для картин – все различных оттенков белого: слоновая кость, мел, молоко. Правда, на белом обеденном столе стояла изящная ваза с розами необычного шоколадного цвета, но, видимо, только для того, чтобы подчеркнуть белизну всего остального.

Казалось, эта квартира создана не для жизни, а для постановочных фотографий, какие помещают в журналах по интерьеру – такими журналами у Куколки был завален весь дом. Квартира Тарика была воплощением всего того, о чем Куколка так страстно и давно мечтала, но в данный момент эта мечта уже не казалась ей столь желанной. Мало того, это жилище оставляло ощущение чего-то странного, даже немного фатального. «И все же квартирка-то классная!» – сказала себе Куколка, встревоженная тем, что ее давняя мечта кажется ей сейчас такой отталкивающей.

– Классная, классная! – бормотала она уже вслух. Но в глубине души – а ведь когда-то душа ее замирала, как на американских горках, когда Куколка читала в специальных журналах тысячи впечатляющих описаний обновленных квартир, – у нее вдруг зародилось новое, пока еще не поддающееся описанию подозрение, что вкус – это, возможно, просто один из способов бегства от реальной жизни.

Нет, решила она, хватит; подумаем о чем-нибудь другом, более приятном. Тему для новых размышлений она нашла почти сразу: в записке, оставленной на столике из дымчатого стекла, было всего два слова:

Скоро вернусь.

И подпись: «Т».

Куколка с наслаждением вымылась в роскошной ванне, где из длинной стойки торчало сразу несколько различных насадок для душа, так что вода под разными углами нежно массировала ее усталое тело.

Затем она вышла на небольшой балкон. В заливе Вуллумулу виднелось несколько серых военных кораблей, из громкоговорителей которых время от времени вылетали обрывистые команды, точно растянутые резиновые ленты, повисавшие над Сиднейской бухтой. Куколка смотрела вдаль и думала: до чего же все-таки Сидней – красивый город, до чего ей повезло, что она здесь живет! И все же она никак не могла избавиться от странного беспокойства.

Она вернулась в комнату и снова позвала:

– Тарик! Тарик, ты здесь?

Ей вдруг стало совсем не по себе. Она торопливо написала на листке, оставленном Тариком, прямо под его словами:

Должна бежать. Скоро позвоню.

И, следуя его примеру, подписалась первой буквой своего имени: «Д» (Джина).

В квартире было ужасно жарко, но Куколку пробирала дрожь. Она поспешно отыскала сумку, засунула поглубже пакетик с порошком и на всякий случай приняла пару таблеток успокоительного. И это оказалось очень кстати. Затем она быстро оделась и ушла.

26

Еще до того, как ей принесли «латте макиато», к дому Тарика начала прибывать полиция. Сперва Куколка, правда, ничего особенного не заметила; наоборот, ей даже показалось, что на улице стало не так шумно. Но потом она обратила внимание, что по всем прилегающим к дому Тарика улицам все шире разливается какой-то странный покой. Даже радио в кафе, только что тщетно пытавшееся перекричать грохот трафика, стало слышно совершенно отчетливо, словно в нем прибавили громкость.