Неизвестный М.Е. Салтыков (Н. Щедрин). Воспоминания, письма, стихи - [99]
«Я сам уж попробовал написать сочинение ‹…› и ничего, слава богу, получил за свое сочинение тройку!»[610] Иначе писал об этом K. M. Салтыков, вспоминая об огорчении сестры, упрекнувшей «отца в том, что он ей испортил четверть». Но в любом варианте этот рассказ важен тем, что показывает внимание Салтыкова к делам дочери. Его заботы о том, чтобы она получила достойное образование, не прошли даром: Елизавета Михайловна знала три языка и «очень недурно играла на фортепиано, а впоследствии из нее выработалась недюжинная певица».
Елизавета Салтыкова
Долго и мучительно болевшего Салтыкова тяготила мысль о том, что его семья останется без средств к существованию и дети будут бедствовать. Стремясь обеспечить жену и детей, он в мелочах продумал содержание нотариального завещания. Завещая в собственность сыну права на свои сочинения, он предусмотрел, чтобы «половина чистой прибыли» отдавалась дочери. В случае смерти жены он просил Боткина приютить его детей: сына – до совершеннолетия, дочь – до совершеннолетия или замужества[611]. Юная Елизавета, находившаяся под влиянием матери, не могла в полной мере осознавать страдания отца, но несомненно сочувствовала ему. По словам Унковской, видимо, зная о добром отношении Салтыкова к ее гимназической подруге, Лиза в конце апреля сказала, что отцу «очень плохо, надежды никакой нет», и позвала зайти, чтобы попрощаться. Единственная из всей семьи, она находилась рядом с Салтыковым до его кончины, о чем Боткин писал Белоголовому: «…дочь была все время подле умирающего…»[612] Современник, присутствовавший на похоронах писателя, описывал его семью: «Дочь – подросток, лет 13–14, очень миловидная девочка, с умным, выразительным лицом. Она унаследовала от отца прекрасный склад лба, задумчивое выражение глаз; в остальном же сходна с матерью, до сих пор еще не утратившей красоты»[613].
Сведения о последующем периоде жизни Елизаветы Михайловны Салтыковой крайне скудны. Известно, что ее мужем стал барон Николай Александрович Дистерло (1871–1919), но дата их бракосочетания неизвестна. На основании ряда косвенных данных можно предположить, что это произошло в 1892 или 1893 г.:
в списке проживающих в Петербурге имя H. A. Дистерло появляется с 1893 г.[614];
как сообщает журналист Э. Гард со слов дочери Елизаветы Михайловны, в браке с бароном Дистерло ее мать прожила 8 лет[615];
супруги расстались не ранее 1901 г., о чем говорит тот факт, что в декабре 1900 г. Е. А. Салтыкова вела переговоры с А. Ф. Марксом о том, чтобы сумма в 1000 руб., причитавшаяся ей за издание произведений Салтыкова-Щедрина, была переведена на счет H. A. Дистерло[616].
Второй муж Елизаветы Михайловны, маркиз Эжен да Пассано, итальянский подданный, потомок старинного генуэзского рода, находился в России как представитель американской Electric Boat Company[617]. Семья располагала огромной квартирой в доме на Миллионной улице (№ 23, кв. 17), большим штатом прислуги, двумя автомобилями[618]. По словам И. И. Манухина, «Елиз‹авета› Михайловна (Лиза) была замужем вторым браком за итальянским маркизом и жила в Петербурге своей семьей, своей жизнью – светской, рассеянной, весьма далекой от забот о матери»[619].
В 1913 г. литературовед В. Е. Евгеньев-Максимов, собиравший материалы о Некрасове, обратился к Елизавете Михайловне с просьбой о доступе к архиву Салтыкова. В своих воспоминаниях он приводит ее ответ от 22 февраля:
«Милостивый государь,
Очень благодарна Вам за книгу и прочту ее с большим интересом, но я лично не могу ничем быть Вам полезной, τ‹ак› к‹ак› в имеющихся у меня бумагах моего покойного отца не нашлось ничего касающегося Некрасова.
Примите уверение в совершенном моем почтении,
Маркиза де Пассано»[620].
Ученый сомневался, что в архиве Салтыкова, многолетнего сотрудника Некрасова, не имеется никаких сведений о нем, но, иронически именуя Е. М. да Пассано «прекрасной маркизой», пишет, что смысл ее ответа, «несмотря на великосветски-любезную форму, был настолько категоричен», что ему пришлось этим ограничиться
