Неизвестный Линкольн - [25]

11

В отличие от показательных трат, в хозяйстве Мэри Линкольн была чрезмерно бережливой. Она делала покупки очень расчетливо, и это было отлично видно по скудно накрытому столу: еды всегда было настолько мало, что остатков еле хватало на корм котятам. К счастью, у семьи не было собак.

Мэри покупала парфюмерию флакон за флаконом, распечатывала крышки, пробовала, а потом возвращала, утверждая, что они были сломаны, а внутри фальшивка. Это повторялось так часто, что местный аптекарь попросту отказался принимать у нее заказы. И по сей день можно увидеть в Спрингфилде его бухгалтерскую книжку с заметками: «Возвращенные флаконы от миссис Линкольн».

А вообще, надо признать, что у нее нередко возникали проблемы с продавцами, к примеру с развозчиком льда Мейерсом: непонятно почему в один прекрасный день она решила, что торговец обманул ее при взвешивании, и, повернувшись к нему, так наорала на беднягу, что даже жители соседней улицы сбежались посмотреть на происходящее. И поскольку это было ее второе представление такого рода, то Мейерс поклялся, что скорее увидит ее горящей в аду, чем продаст ей кусок льда. И он сдержал свое слово, прекратив доставку льда Линкольнам. Для той эпохи это было катастрофой. Мейерс был единственным развозчиком льда в округе, а семье лед был крайне необходим. И единственный раз в своей жизни Мэри Тодд покаялась, но сделала это, конечно, не персонально: заплатив соседу четверть доллара, она попросила его пойти к Мейерсу и любыми методами добиться его снисхождения для возобновления доставок.

Один из друзей Линкольна начал издавать газету «Спрингфилдский республиканец». Он обошел весь город в надежде собрать подписчиков, и Линкольн оказался одним из первых. Но первый же номер, доставленный Линкольнам, взбесил его жену. Как это понимать — еще одна бессмысленная газетенка и опять деньги, выброшенные на ветер, когда она сама из кожи вон лезет, дабы сэкономить каждый пенни. Нотации продолжались в том же духе, и, в надежде успокоить ее, Линкольн заявил, что он не подписывался на доставку газеты. Формально это так и было, поскольку он сказал редактору, что хочет подписаться, но пока что этого не сделал — адвокатская хитрость, которая впоследствии обернулась скандалом. В тот же вечер, не сказав мужу не слова, Мэри Тодд написала редактору колючее письмецо, высказав в нем все, что она думала о его газете, и потребовала немедленно прекратить подписку. Письмо было настолько грубым, что редактор ответил ей публично в отдельной колонке, а затем потребовал разъяснений от мужа своей обидчицы. Все это было для Линкольна настолько унизительным, что он оказался на грани нервного срыва. Не найдя другого выхода, он ответил, что случившееся было всего лишь недоразумением, объяснив все как мог.

Тем же Рождеством будущий президент решил пригласить к себе свою мачеху, с чем, конечно, не согласилась госпожа Линкольн: Мэри презирала пожилых людей, а старину Тома Линкольна и семью Хэнкс особенно ненавидела. Причиной тому было то, что она попросту стыдилась родственников мужа, и, зная это, Линкольн опасался, что, даже если они и приедут, хозяйка все равно не впустит их в дом. В итоге новогодний визит так и не состоялся.

В течение двадцати трех лет мачеха Линкольна жила всего в семидесяти милях от Спрингфилда и, хотя она иногда и навещала его, все равно порог их дома так ни разу и не пересекла. Единственным из родственников, гостившим у Линкольна после свадьбы, была его троюродная кузина — Гарриет Хэнкс. Обходительная девушка с хорошими манерами. Линкольн очень гордился ею и пригласил пожить у них, когда она училась в спрингфилдской школе. Сперва миссис Линкольн превратила ее в служанку, а потом и вовсе попыталась сделать ее чернорабочей. Такого рода издевательство Линкольн уже не смог вынести, и все закончилось неприятной семейной сценой.

Относительно служанок у Мэри тоже были нескончаемые трудности: в лучшем случае после второй вспышки ее истерики они собирали вещи и спасались бегством. Был постоянный поток домработниц, увольняющиеся презирали ее и, естественно, предупреждали об «опасности» своих знакомых. В итоге дом Линкольнов оказался у наемных служанок в «черном списке». Она сгорала от злости, суетилась, писала письма о диких ирландцах, которых она нанимала, хотя на самом деле ирландцы становились дикими тогда, когда пытались у нее работать. Мэри открыто заявляла, что если переживет своего мужа, то проведет остаток своих дней где-нибудь в южных штатах. В Лексингтоне, где она росла, даже незначительная дерзость слуг была непростительной. Провинившегося чернокожего тут же высылали на площадь к месту наказаний и жестоко пороли кнутом. А один из соседей Тоддов ззабил шестерых своих рабов до смерти.

В те времена прозвище Высокий Джейк было знакомо каждому в Спрингфилде. У Джейка была дюжина мулатов и разваленная повозка. Вместе он их гордо называл «экспресс-сервисом» и по вызову водил к клиентам чистить их дома. К несчастью Джека, его племянница нанялась работницей к Линкольнам и, как обычно, спустя несколько дней служанка и хозяйка поссорились. Девушка швырнула свой фартук и ушла, громко хлопнув дверью. Как-то вечером Высокий Джейк водил своих мулатов на восьмую улицу и, зайдя к Линкольнам, сказал, что пришел за вещами своей племянницы. Миссис Линкольн пришла от этого в ярость и высказала ему все возможные оскорбления, а в конце еще и пригрозила убить, если тот осмелиться перейти порог его дома. Возмущенный Джейк тут же направился в офис Линкольна, потребовав от него, чтобы тот заставил жену извиниться. Молча послушав его рассказ, Линкольн с грустью ответил: «Я сожалею об услышанном, но, при всем уважении, позвольте спросить, не могли бы вы вынести несколько мгновений того, что я терплю каждый день в течение пятнадцати лет?» Разговор тут же закончился: Джейк выразил свое глубокое сочувствие Линкольну и даже попросил прощения за причиненное неудобство.