Неизвестные мгновенья их славы - [48]

Судьба второго сына Георгия сложилась иначе. Он увлекся музыкой, окончил консерваторию. Но рос-то в такой спортивной семье! Увлекся альпинизмом. Восходил на непокоренные памирские вершины. Вот о нем-то и его товарищах много писали. У нас и за границей. Стали в нашу страну поступать заявки от иностранных спортсменов, дескать, они просят разрешить их альпинистским группам организовать путешествие на Кавказ. Ну, это же было начало 30-х годов. Иностранные туристы платили валютой, а нам она тогда вот как нужна. Согласились. А кто их будет здесь принимать, кто будет водить в горы, отвечать за их безопасность? Первая кандидатура — Георгий Харлампиев: опытный альпинист, образованный человек, знает 3 языка. Дело пошло очень хорошо. И вдруг в 1938-ом году его арестовывают «за связь с иностранцами». Жуткая нелепость. И выносят приговор — «высшая мера». Расстрел. Конечно, в 57-ом году он был полностью реабилитирован. Но такой талантливый человек невинно оболган и погиб… (Королев качает головой и горестно вздыхает). Я часто вспоминаю его, как любящий сын и радуюсь, что он не дожил до гибели Георгия, и не увидел моих главных побед.

Настала тишина, которую никто не решался прервать. Тогда я взяла гитару.

— Николай Федорович, ваше любимое место в Москве — Лефортово… Вы там родились, работали на заводе и сейчас живете там. Давайте все вместе споем хорошую песню. Взяла аккорд и негромко запела: «Когда весна придет, не знаю…» Все подхватили и очень душевно пели. Я видела напротив улыбающиеся голубые глаза Королева, видела, что и он тихо поет. Случилось с нами такое, будто мы где-то в пионерском детстве у лесного костерка, тесно прижавшись друг к другу, открываем для себя что-то заветное. Допев эту песню, я сразу начала окуджавского «Леньку Королева». Все пели со светлыми лицами, взволнованно. Когда закончили, Королев раздумчиво сказал: «А ведь Коля Штейн и Булат Окуджава оба жили на Арбате. Их дома — почти напротив».

Юра Пузырев сделал мне знак рукой. Я все поняла. Перебрала струны, и он запел свою любимую из фильма «По ту сторону»

«Забота у нас такая,

Забота наша простая:

Жила бы страна родная

И нету иных забот…»

Все подхватили припев: «И снег, и ветер, и звезд ночной полет…»

За окном темнело. Ребятам надо торопиться на спектакли. Расставались тепло, с легкой грустью, что встреча закончилась. Прощаясь, Королев обнял каждого, похлопав по плечу. Поблагодарил всех. Нам было приятно, что мы ему понравились.

Но, как говориться: лиха беда — начало.

В театре Советской Армии с огромным успехом идет спектакль «Океан» по пьесе Александра Штейна, режиссёр Александр Дунаев. В главной роли Народный артист СССР Андрей Попов, который хорошо знаком всероссийскому зрителю и по кино. Однажды Андрей Алексеевич обращается к нам с Борисом с просьбой познакомить его с Николаем Королевым. Дело в том, что на «Ленфильме» кто-то из режиссеров положил глаз на сценарий о боксерах и в роли тренера хотел бы видеть Андрея Попова, так что его интерес к личности знаменитого боксера, а теперь государственного тренера, был далеко не случаен.

Королева застать в Москве непросто. Но Боря набрался терпения и, наконец-то, услышал знакомый голос в телефонной трубке. Изложил ситуацию, назвал день, время и… получил согласие! В половине седьмого жду Королева с супругой на контроле. Издалека угадала его плотную приземистую фигура. Идет один. Встречаю, спрашиваю:

— А ваша жена?

— У нас же маленькая дочка… Не с кем оставить — отвечает он с извинительной улыбкой.

Поднимаемся наверх. Проходим мимо галереи портретов. Королев в дорогом темно-сером костюме, в ослепительно белой рубашке без галстука. Звонок… Второй… Идем в зрительный зал. Наши места в середине третьего ряда. Королев смотрит спектакль, не заглядывая в программку. Антракт. Он будет дольше обычного: слишком сложные, громоздкие декорации. Мы медленно ходим по фойе, я рассказываю о пятиконечном здании театра, архитекторе Каро Алабяне. В свою очередь Королев вспоминает Харлампиева, как многому он научил его, рабочего парнишку! Он внушал ему, чтобы никогда не ходил по городу, не замечая домов, дворцов, особняков. Говорил, что архитектура — это застывшая в камне музыка.

Выждав паузу и несколько стесняясь, спрашиваю: «Николай Федорович, вы так много рассказывали нам о боксе, о соперниках, о войне, но… никогда ни одним словом не обмолвились о своей семье, только о маме… Как вы живете помимо бокса?»

Королев молчит. После долгой паузы, как бы извиняясь, доверительно признается: «Мама моя была удивительная женщина. Ну, просто во всем человек идеальный… А семейная жизнь ее не сложилась… Вот и я. Всю жизнь умел только хорошо драться на ринге… а жить не умел. С первой женой вроде бы все было хорошо. Две дочки. Не ссорились… Но не мое… Не дом…. Оставил все им. Ушел в никуда…. Ни с чем…. Жил у друзей. Потом мне дали комнату в коммунальной квартире. И опять случай! Я ведь в цирк хожу, как к себе домой. А тут подхожу, смотрю на ступеньках стоит симпатичная молодая девушка, держит лишний билетик. Говорит, что подружка ее заболела, не пришла. Так мы оказались в зале рядом. Разговорились. Она учится в техникуме, койка в общежитии. Тронула она меня своей простотой, наивностью. Кончилось представление, пошли по Цветному бульвару. Сейчас даже сам себе поверить не могу, что мог на такое решиться. Остановил ее и спрашиваю: «Деточка, ты пойдешь со мной?» Она внима-а-ательно посмотрела на меня. «Пойду» — говорит.