Неизданный дневник Марии Башкирцевой и переписка с Ги де-Мопассаном - [13]

Все это я говорила при них… Но оставшись одна с тетей, я не говорила больше ни слова. Я с ужасом смотрела на предстоящее путешествие. Вражда кардинала, любовь Пьетро…

Мне казалось, что я люблю его, что я скажу ему столько нежных слов… Я почти плакала от невозможности сделать это сейчас же…

Я была огорчена, но все же меня занимала и доставляла удовольствие мысль, что я занята такими серьезными делами…

Мои француженки были вечером у нас. Снова говорили о Монгрюэле, об ясновидящем Алексее, о Моро.

Я не верю. И все же это чрезвычайно странно…

Среда, 19 июля.

Из-за этого несносного Пьера я забыла самую интересную часть предсказания модного ясновидящего Алексея, к которому я вчера ездила. Я расспрашивала его, конечно, о том, что меня больше всего занимает. Наш разговор заслуживает особого внимания. Еще не называя кардинала, он мне сказал:

— Я уже вам говорил, что нужно очень и очень многое для того, чтобы его избрали папой… есть еще один кандидат, ему покровительствует… итальянский король. О, этот итальянец силен, сильнее его… он непременно сделается папой, разве уж произойдет что-либо необычное или же он сам откажется. Француз стушевывается… О, я вижу, — только они вдвоем являются серьезными претендентами на папский престол. Наименование шансов на успех имеет тот, чья карточка у меня в руках. О, да, итальянский король не хочет, чтобы его выбрали. Мне даже кажется, что это его враг… Король выдвигает другого…

Тут я потребовала, чтобы Алексей попытался узнать имя этого человека. Ведь, наверное, вокруг этого имени найдется что-нибудь такое, что поможет ему отгадать его. И он, действительно, назвал его. Мне это кажется вполне естественным, потому что все, что он прозревал вокруг этого человека, навело его на мысль об его имени.

Все сегодняшнее утро я только о том и думала, чтобы снова побывать у него. В 2 часа дня мы поехали к нему вдвоем, только с тетей. Сначала я обратилась к нему с вопросами о своем здоровье. Алексей отлично объяснил мою болезнь, — ту боль в горле, о которой я говорила, доктору Валицкому. Я взяла у врача, усыпившего его, рецепт, попросив его оставить нас наедине.

Тетю я тоже заставила выйти, и мы с Алексеем остались в комнате вдвоем.

— Я снова здесь, — сказала я, взяв его за руку. — Вчера мне помешали внимательно вас выслушать.

— Ах, да, улыбнулся он, — вас вчера порядком подразнили.

— Не сможете ли вы мне сказать, что делала с прошлого понедельника та особа, о которой мы с вами говорили?

— Хорошо, скажу вам, только дайте мне то же письмо, что и вчера…

— Извольте!..

Лицо Алексея приняло странное и страшное выражение, которое делало его похожим на выходца с того света. Взоры его как будто проникали далеко, далеко — за пределы этого мира.

— Позвольте… Жизнь этого молодого человека чрезвычайно сложна. Он разбрасывается во все стороны… он хватается за все. Я сказал бы, что он ведет какое-то двойное существование.

— Как так, двойное существование?

— День он проводит среди священников и монахов, а ночь — среди светских людей. Сам он не священник.

— Что он делает во вторник и в среду?

— Судя по его простому серому костюму, он, несомненно, ездил за город. Он в Риме.

— Получил ли он письма?

— О, да, он получил много писем и, между прочим, одно от вас.

— Каково же содержание этого письма?

— Вы пишете ему о какой то перемене места, требуете его приезда сюда. Но он не может этого сделать, его семья удерживает его от этого… Кроме того его останавливает еще много других препятствий. Не будь этого — он давно был бы здесь… Но я вижу, он скоро приедет во Францию… Погодите… Это письмо подписано… Странно, это не фамилия… Это не полное имя… Погодите… Мне трудно разглядеть, я утомляюсь, это…

— Что?

— Это… Здесь два слова… нет, только одно и за ним следует имя, не вполне законченное, очень короткое… Тут только две буквы. О, да! Наверное!..

Неправда ли, какое странное ясновидение!..

— Прочтите письмо.

— Я не могу… Вы требуете от меня почти невозможного.

— Скажите же, когда и где получилось это письмо?

— Оно прибыло не по почте и побывало у двух лиц прежде, чем дошло по назначению… Я вижу, оно получилось в богатом доме, похожем на дворец… на папский дворец, — это должно быть Ватикан…

— Смотрите, не ошибайтесь.

— Я плохо вижу сегодня, вы утомляете меня. Бывают у меня хорошие, счастливые минуты, когда все само собою предстает предо мною ярко, и тогда я могу говорить… Но вы вынуждаете меня разбрасываться… Вы думаете сразу о слишком многих вещах…

— Ну, пожалуйста, я постараюсь быть спокойной. Глядите!

— Я ведь говорю вам, это дворец. Я вижу знамя… я вижу военных у дверей…

— Много их?

— Да, много.

— Случайно они там очутились?..

— Двое из них находятся там всегда другие зашли только мимоходом.

— Что же делается в самом дворце?

— Там много молодых людей…

Он, вероятно, видит клуб.

— Как они одеты?

— Позвольте… На них одежда духовных лиц… Да, так мне кажется…

— Этого не может быть. Смотрите лучше.

— Повторяю вам, что это трудно. Мне уже давно следовало бы отдохнуть; вы утомляете меня… Помимо того…

— Посмотрите еще, кто получил это письмо? — спросила я.

Я уже поняла, что он видит телеграфную станцию в Риме, но не могла понять, при чем тут духовные лица.