Неизданный дневник Марии Башкирцевой и переписка с Ги де-Мопассаном - [15]

С большим трудом удалось мне заставить его говорить. Он все твердил, что мы поступаем дурно, что мы не имеем права вмешиваться в такие интимные дела. Я все-таки заставила его сказать мне:

— Самую значительную долю состояния кардинала получит его племянница. Много денег получит от него еще графиня?..

Не ошибайтесь только, дорогие читатели: Алексей отгадывает не будущее, а завещание и мысли кардинала. Каждый раз он повторял, что не может видеть того, чего я от него добиваюсь, что это дурно, что я утомляю его и что он больше не в силах говорить.

— Я не Бог, твердил он.

Тут я оставила его, и мы поехали к другой ясновидящей, madame Абель. Живет она по улице Жан-Жак Руссо, № 61. Никогда в жизни я не видела более ужасных, грязных квартир. Мы проходили через столярные и кузнечные мастерские, пробирались по разным дворам и лестницам. Наконец, мы очутились в комнате, где две женщины заливались каким-то блаженным смехом юродивых; тут же сидел какой-то мрачный старик в черной бархатной шапочке.

Моим первым ощущением при виде их было ощущение страха: мне казалось, что меня убьют. Я даже подумывала о том, чтобы позвать на помощь столяра и кузнецов.

Когда мнимую ясновидящую загипнотизировали, я дала ей портрет.

Она спросила меня, где именно происходит действие, где живут эти люди:

— Но ведь мысленно я вас туда и направлю!

— Нет, нет, вы должны назвать местность, и тогда я сейчас же буду там… Я всегда так делаю…

— Ну, попытайтесь все-таки!

— Я на севере.

— Из чего вы это заключаете?

— Я чувствую это по воздуху той местности. Я вижу юношу… у него каштановые волосы…

Словом, она сказала мне, что кардинал любил меня, что теперь он меня больше не любит, что у него недавно было воспаление легких и что сейчас он находится взаперти.

— Где?

— Позвольте… Это не больница, это большой дом.

«Хорошо», подумала я: «теперь пойдет лучше».

— Это… — продолжала женщина, — это… нечто вроде дома умалишенных.

Господи! Это Ватикан-то дом умалишенных!

— Скажите мне, что он делал в понедельник? — спросила я, смеясь. Алексей видел его в понедельник на собрании.

— В понедельник? Ага, в понедельник вечером ему удалось бежать! Но… его снова запрятали.

Бедный кардинал! Сумасшедший дом после такой блестящей карьеры!

С нас взяли 20 франков за этот прекрасный сеанс. Я не посмела возражать: я была счастлива, что выбралась оттуда живой и невредимой.

Мама прислала мне письмо от Л. и говорит, что считает его одним из моих наиболее преданных поклонников. Он жил в Ницце и бывал в тамошнем обществе. Несмотря на свою толщину, он остроумен и любит посплетничать. И если бы о нас, действительно, злословили, как я это предполагала, то он не был бы так любезен со мною теперь.

Помимо своей воли, стараясь найти извинение для Антонелли, я считала положение более серьезным, чем оно было на самом деле. Теперь я положу этому конец. Довольно снисходительности, довольно мягкости! Я не желаю брать на себя все ошибки. Я слишком долго носила повязку на глазах! Он не достаточно сильно любит меня. Впрочем, уже с самого начала его поведение говорило против него. Мне больше нечего сказать — разве только то, что я устала от этого вечно напряженного состояния. Меня уже утомили эти постоянные старания оправдывать его. А между тем его поведение всегда было странным, редко приличным, а часто даже оскорбительным! Я боялась, что мне трудно будет пережить эту низость, о которой знают все мои домашние, знает и тетя. Но я держу себя просто. Я говорю правду. Я говорю только то, что думаю, и нет тут никакой тягостной неловкости и натянутости. Я не прихожу в бешенство, потому что вообще хладнокровно смотрю на вещи.

Глубоко сожалею, что мои губы были осквернены его прикосновением. Бедные мои губы! Я снова утверждаю и буду постоянно утверждать то, что говорила на этот счет, когда в первый раз уезжала из Рима.

Если бы он даже вернулся ко мне теперь, я с презрением оттолкнула бы его.

Мое терпение истощилось. Я имею право не прощать больше. Я не хочу, чтобы со мною играли в любовь.

Не думайте, пожалуйста, что это слова ясновидящего перевернули вверх дном все мои мысли. Я и без всяких ясновидящих отлично знаю, что он получил мою телеграмму. Да разве мог он не получить ее? Ведь уже целая неделя прошла с тех пор. Он получил ее, иначе быть не может!

Он не ответил. Впрочем, этого можно было ожидать — даже смешно было думать иначе. Разве с самого же начала трудно было предвидеть все это? Так вот она, какова любовь! Так вот как он явился бы мне на помощь, если бы я нуждалась в ней! Недурное доказательство «страсти», как он осмеливался называть свое чувство!

Допускаю, что он находился под моим влиянием, когда мы были вместе. И если бы он был племянником папы, я сумела бы воспользоваться этим влиянием, да и всякого рода влиянием, — я не пренебрегла бы тогда ничем, чтобы овладеть им.

Но для такого ничтожного господина я сделала и без того слишком много. Я забыла свою роль королевы и свое женское достоинство.

Итак, Пьер Антонелли, пеняй на себя.

Прощай.

25 ноября 1876 г.

Мне сказали, что этот господин Л. ищет богатую и умную жену, которая сумела бы создать необходимый для него политический салон.