Неизбежное зло - [53]

Она пожала плечами:

— Думаю, Ади не привык, что ему отказывают. Он стал лишь настойчивее. Присылал мне цветы, потом драгоценности: безделушки — сережки, ожерелье. Я не относилась к этому всерьез, пока мама не показала их в Хаттон-Гарден[68] и не попросила оценить. В общем, я согласилась встретиться еще раз. Он сказал, что задержался в Лондоне только ради того, чтобы быть рядом со мной. Знаете, что-то во мне дрогнуло. Я увидела его другую сторону — ранимость.

В течение следующих недель он ухаживал за мной с невиданной настойчивостью, а я начала относиться к нему с большим уважением. Он не был избалованным царьком; он действительно хотел лучшей жизни для своего народа. И в конце концов я согласилась приехать сюда, не в качестве жены, но друга, и только в том случае, если смогу принести здесь пользу. — Она улыбнулась своим мыслям. — Помню, как он был счастлив — как щенок с новой игрушкой. Он устроил для меня место учительницы в местной школе, и уже через месяц мы вместе прилетели сюда. Я начала работать в школе, преподавала английский, а Ади… О, здесь он стал другим человеком. Он показал мне княжество, его людей, его природу. Он не любил охотиться, в отличие от отца и брата.

Это было безмятежное время. Мы устраивали пикники в джунглях, летали в Бомбей на выходные. Я влюбилась в него. И чувствовала, что живу здесь настоящей жизнью, искренней не только с детьми, но и с их матерями. Индия — консервативный мир, но иногда люди здесь могут быть удивительно открытыми… женщины, по крайней мере.

Но примерно через полгода все начало меняться. Отец Ади почувствовал себя хуже. Ади пришлось взвалить на себя бремя правления. Его все больше отвлекали государственные дела, но он по-прежнему пытался находить время и для меня.

— Чем он занимался по большей части? — спросил я.

— Самбалпуру предложили войти в Палату князей, придуманную вице-королем, — ответила она. — Ади был категорически против, несмотря на давление со стороны Индийского офиса и его собственных министров. Ему не нравились англичане.

— Если не считать вас, конечно?

Она улыбнулась.

— Иногда я думаю, что ухаживания Ади были для него еще одним способом напакостить британцам. И я не могу винить его за это. Вы знаете, что за нами следил Скотланд-Ярд?

— Неужели?

— Да. В прошлом году мы ездили в Санкт-Мориц через Париж. Ади блестяще говорил по-французски. Он встречался там с какими-то индийцами из Берлина. Они просили поддержки в борьбе за независимость Индии. И все время, что мы там провели, Ади был уверен, что за нами следят. Он даже показал человека, который появлялся как минимум в двух ресторанах, где мы обедали. Ади сказал, что его выдал костюм. Что никто, кроме английского полицейского, не потащится во Французские Альпы в костюме от «Мосс Бро».

А вот это уже было интересно — не костюм, а подозрения Адира. Они, конечно, не доказывают, что за принцем и вправду следили, и уж точно не агенты из Скотланд-Ярда, а сотрудники Интеллидженс сервис[69], но в целом вполне вероятно. Индийские политические активисты были мишенью секретных служб. Если они пасли Адира в Европе, то, само собой разумеется, были связаны с подразделением «Эйч» в Индии, и это некоторым образом объясняет присутствие майора Доусона на вокзале Ховрах несколько дней назад.

— А еще чем-нибудь он занимался?

— Делами алмазных шахт, естественно. Англо-Индийская алмазная компания рыскала тут повсюду. Один из директоров фактически поселился в этом отеле в последние шесть месяцев. Ади сказал, что они намерены выступить с предложением в ближайшее время.

— Он был готов продавать?

— Только если предложат хорошую цену.

— Его Высочество был связан с какими-либо религиозными процессами?

— Мне об этом ничего неизвестно, — пожала она плечами. — Он был не слишком религиозен. Ему нравилось, что люди считают его божеством, но сам в эту ерунду не верил. Религиозными вопросами в государстве занималась его мачеха, Первая махарани. Вот она очень набожна. Даже удивительно, как махараджа мог жениться на такой благочестивой женщине.

Оставался еще один вопрос, который я откладывал до последнего. Трудно задавать его убитой горем женщине, но выбора не было. Я собрался с духом.

— Вы не знаете, кто мог желать смерти ювраджа?

— Разве это не очевидно? — изумилась она.

— Сделайте одолжение, мисс Пемберли.

— Его брат Пунит, конечно же. Убрав Адира с дороги, они с малолетним принцем Алоком остаются единственными законными наследниками махараджи. Пунит следующий в очереди на престол. Махараджа совсем плох, так что уже к Рождеству принц станет правителем.

Пунит был первым в моем списке подозреваемых, особенно с тех пор, как полковник Арора рассказал мне о его нежелании отменять охоту после убийства брата. И, как уже предположил Несокрушим, именно у Пунита имелся самый убедительный мотив. Но все же не стоит спешить с выводами.

— А жена Адира? — спросил я. — Как она относилась к тому, что он столько времени проводит с вами?

Кэтрин рассеянно потеребила мочку уха.

— Вообще-то не знаю, — задумчиво проговорила она. — Адир рассказывал, что их поженили, когда они были еще детьми. Она приняла роль принцессы правящего дома Самбалпура и все, что из этого следует, — пурда, наложницы, даже проклятие. Наверное, вы уже слышали о проклятии?