Неизбежное зло - [15]

Я подошел, наклонился к нему, прижал пальцы к шее. Потом подобрал валявшийся рядом револьвер.

— Вы застрелили его? — выдохнул возникший за моей спиной Несокрушим.

— Он сам застрелился, — ответил я, выпрямляясь.

— Но почему?

— Полагаю, решил, что лучше умереть от пули в голову, чем в петле палача. Убийство королевской особы — очень серьезное обвинение…

— А нам что теперь остается?

— Не знаю, — медленно проговорил я, осматривая револьвер самоубийцы. Старинная вещица с барабаном всего на пять патронов и встроенным спусковым механизмом. — Нам нужно было допросить его. Увы, мы по-прежнему ничего не знаем о том, кто он и какие у него были мотивы. Будем надеяться, что обнаружим что-нибудь в его комнате. Тебе удалось потушить огонь?

— Да, сэр, — поморщился Несокрушим. — Но не уверен, что успел спасти хоть что-нибудь.

* * *

Здание вскоре заполонили одетые в форму сотрудники полиции Ховраха. Они накрыли тело убийцы и подготовили его к перевозке в морг медицинского колледжа, где он, вероятно, будет лежать рядом с телом человека, которого застрелил менее суток назад. Очередное доказательство того, что у вселенной есть таки чувство юмора.

Мы с Несокрушимом вернулись в номер убийцы, поискать, что могло бы пролить свет на его личность. Отпечатки пальцев позже будет снимать специальная группа, а мы вдвоем начали перебирать немногочисленные пожитки покойного. Комната была обставлена спартански, алмирах закрыт, кровать застелена. Если бы не обгоревшая бумага в мусорном ведре и дверь, напоминавшая теперь швейцарский сыр, вы с трудом догадались бы, что здесь вообще кто-то жил.

Несокрушим раскрыл алмирах. В углу валялся маленький шафранового цвета узелок, привязанный к длинной бамбуковой палке. Несокрушим перенес его на узкую кровать. Развязав узел, расправил ткань и разложил содержимое.

Пара белья, рубаха, немножко бетеля, маленький шарик чего-то похожего на сырой опиум и тоненький буклет, напечатанный на каком-то восточном языке. Парень явно предпочитал путешествовать налегке. Я бегло пролистал брошюру, прежде чем передать ее Несокрушиму.

— Что думаешь об этом?

Несокрушим очень внимательно изучал текст, а я воспользовался моментом и незаметно прикарманил опиум.

— Я, если честно, не специалист, — сказал он наконец, — но смахивает на санскрит. Может, это какой-то религиозный трактат.

— Неужели? — фыркнул я. — Ты же брамин. И не можешь прочесть?

— Я не очень хороший индуист, — парировал он. — Потому и пошел служить в полицию.

Я поднял обгоревшее ведро, водрузил его на стол. Одним пальцем пошевелил то, что прежде, вероятно, было стопкой бумажных листов. Сейчас осталась лишь кучка пепла.

— Что бы он ни жег, он сделал это тщательно, — размышлял я вслух. — И уничтожил практически все.

— Может, и не все… — возразил Несокрушим.

Встав на четвереньки, он забрался под стол. Вытащил что-то и положил передо мной. Обрывок бумаги, похоже на оторванный край газеты. Он мог валяться там давным-давно, а мог, что более вероятно, упасть на пол, когда убийца швырял улики в ведро. Я внимательно осмотрел находку. Сторона с напечатанным на ней восточным текстом измазана чем-то жирным. Шрифт не такой, как в брошюре, и хотя я не слишком силен в индийских языках, это был точно не бенгали — нет характерных острых углов и прямых линий. И не хинди. Знаки более округлые, с завитушками и загогулинами. Я перевернул листок: такие же странные символы, как будто надпись над картинкой. Трудно сказать определенно, это ведь только обрывок, оторванный уголок целого газетного листа. Однако среди непонятных значков чужого языка я нашел то, что сумел разобрать, — английские буквы «НГЕР 99К». Никакого смысла. Остальное было оборвано и, вероятно, поглощено пламенем.

— Может, с этим сумеете разобраться, достопочтенный? — передал я обрывок Несокрушиму.

Он покачал головой:

— Похоже на какой-то южноиндийский язык, сэр.

— А на обороте?

— Что-то напоминает. Но не могу вспомнить, что именно.

— Очень полезные сведения, сержант, — вздохнул я. — А что насчет жирного пятна?

Брови сосредоточенно нахмурились.

— Мазут?

— Понюхай.

Он поднес бумажку к носу.

— Какая-то смазка. Пахнет как та, которой мы смазываем револьверы. Оружие у вас, сэр?

Я протянул ему револьвер. Он открыл патронник, потянул носом, кивнул.

— Возможно, револьвер протирали этой бумагой.

— Не протирали, — возразил я. — Заворачивали.

— Что?

— Думаю, оружие было завернуто в газету, от которой оторван этот клочок.

— Зачем монаху заворачивать оружие в газету? — удивился Несокрушим. — Чтобы не запачкать одежду?

— Голова и тело этого парня были измазаны пеплом. Он не производил впечатление человека, помешанного на чистоте подштанников.

Но возражение Несокрушима было справедливо. Зачем заворачивать револьвер в газету? И почему убийца задержался в городе после выполнения своей миссии? Хорошие вопросы. И у меня нет на них ответа.

Из коридора донеслись стоны и завывания, а мгновением позже в дверях возникла облаченная в сари фигура миссис Миттер.

— Великий Рама! — возопила она. — Вы только посмотрите на этот ужас! Кто заплатит мне за ремонт?

— Вы же получили вознаграждение, — дерзнул намекнуть Несокрушим.