Негасимое пламя - [37]

— А что мне оставалось делать, черт возьми! — Карлайл заерзал в кресле, словно стараясь вывернуться из затруднительной ситуации. — Не мог же я сказать тебе, что твоя статья — блестящее произведение и ее надо напечатать, даже если это будет стоить мне моей должности. Я думал, что ты оценишь шутку.

— Шутка не в моем вкусе, — ответил Дэвид, польщенный, однако, похвалой. — Признаюсь, твой отказ обозлил меня. Прости, что помешал тебе, но мне хотелось разобраться и попять, почему ты так беспардонно обошелся со мною.

Дэвид встал и направился к двери.

— Что ты собираешься делать? — Карлайл поднялся, чтобы удержать его.

— Еще не знаю. Попробую заняться свободной журналистикой. Сейчас собираю материал для серии очерков «Что говорит народ о ядерных испытаниях и разоружении».

— Дай мне взглянуть, если у тебя будет на то желание.

Задетый едва уловимой покровительственной интонацией, с какой было сделано это предложение, Дэвид ответил в том же тоне:

— Не уверен, что они будут достаточно благонамеренны для «Эры».

Еще совсем недавно он и Джеймс Карлайл были на равных правах, как главные редакторы своих газет, и ему была неприятна перемена в отношении к нему Карлайла. Если на то пошло, Дэвид знал, что он уже доказал свое превосходство над ним, как журналист; его живой слог и уменье улавливать новости не раз побивали Карлайла в их борьбе за популярность газеты. Карлайл и сам признавал это иной раз, когда им случалось в воскресное утро играть в гольф или встречаться в клубе за партией шахмат.

— Если дела твои пойдут неважно с этой «свободной журналистикой», Дэйв, — сказал он медленно, обеспокоенный, казалось, тем, чтобы восстановить их пошатнувшуюся дружбу, — я всегда найду для тебя здесь место, хотя тебе придется расстаться с сумасбродными идеями, которых ты недавно понабрался.

— Спасибо! — Губы Дэвида искривила горькая улыбка. — Но я никогда не приду к тебе с протянутой рукой.

— Не будь таким обидчивым, Дэйв!

Карлайл проводил его до дверей.

— Для меня было бы большой честью отнять тебя у «Диспетч». Обдумай это. Мы всегда с тобой отлично ладили. Как бы закипела у пас работа, если бы ты шел со мной в одной упряжке!

— В качестве наемного убийцы? — спросил Дэвид. — Нет. К счастью или к несчастью, но я теперь по ту сторону барьера. Пока, Джеймс!

Глава XII

Поднимаясь вверх но широкой улице, окаймленной деревьями, Дэвид обдумывал свой разговор с Карлайлом, оставивший в его душе неприятный осадок. На минуту он остановился и бросил взгляд на так хорошо знакомую ому часть города: мрачная и величественная ратуша из серого камня высилась над скрещением двух главных; магистралей, по которым шло городское движение; там бурлил пестрый водоворот пешеходов и машин. Улица, уходившая на запад, была залита мягким солнечным светом, на фоне бледно-голубого неба вырисовывались громады высоких домов: роскошные отели, магазины и рестораны теснились вдоль мостовой; церкви, увенчанные шпилями, профессиональные клубы и уединенные врачебные кабинеты располагались в глубине улицы, тянувшейся на восток к длинным пологим ступеням парламентских зданий. Чувство гордости и любви к своему городу и всему, что было создано в нем руками человека, внезапно заговорило в Дэвиде.

Это был его город, хотя он ничем в нем не владел. Еще ребенком он мог часами смотреть на внушительные здания, изящные церковные шпили, архитектурные причуды рококо, смотреть с благоговением и восторгом, твердо уверенный, что на свете нет ничего более прекрасного.

Дэвид думал сейчас о далеком прошлом города. Перед его мысленным взором вставал бедный поселок из палаток и мазанок времен первых поселенцев и золотоискателей, когда упряжки волов и ломовых лошадей тащили по немощеным дорогам тяжелые фургоны, взрывая глубокие колеи. Он представил себе рост города и расцвет его благосостояния во время земельного бума, далее его экономический упадок и, наконец, постепенное возрождение и восстановление, вплоть до той поры, когда Мельбурн стал рекламироваться туристам как «жемчужина Юга» — современный город, гордящийся своим порядком, чистотой, культурой, своим университетом, национальной галереей, публичными библиотеками, больницами и театрами, тенистыми улицами и парками.

Почему человек должен бояться за свой город? Бояться, что он может стать грудой развалин от взрыва атомной бомбы; безлюдной пустыней от выпадения радиоактивных осадков. И это не бред, не ночной кошмар, а реальность, которой надо прямо смотреть в глаза. Все это может случиться в действительности, если не положить конец военной истерии; если люди не поймут, какая опасность скрыта в колоссальных запасах нового оружия массового уничтожения; если производство и применение Этого оружия не будет запрещено как преступление против человечества, как угроза самому существованию людей на земле.

Резко повернувшись, Дэвид столкнулся с плотной, представительной фигурой в мундире штабного офицера с орденскими ленточками на груди.

— Простите, — рассеянно пробормотал Дэвид и хотел пройти, но его остановил возглас:

— Черт возьми, да это Ивенс!

Пытаясь сообразить, кому могла принадлежать эта полная румяная физиономия и веселый рокочущий голос, Дэвид уставился на человека, которого чуть не сбил с ног. И тут же вспомнил одну важную военную персону, которая бушевала у него в «Диспетч», требуя снять сообщение о бомбежке Дарвина в годы второй мировой войны. Дэвид был настроен примирительно и в тот раз, и в ряде других случаев, когда редакции приходилось успокаивать эту надутую и раздражительную особу.