Недожитая жизнь - [25]

Если бы мои родители узнали, кто ты такая, они строго-настрого запретили бы мне встречаться с тобой. Так же, как Зафир запретит тебе видеть меня.

Бессмысленно надеяться, что они переменятся, — уж мои родители, во всяком случае, точно нет. Но мне все равно.

С тех пор как я увидел тебя в тот вечер у Сезен, я не могу тебя забыть. Я знаю, что ты живешь в комнате, в которой вырос я. Выглядывая из окна, ты видишь то же самое, что прежде видел я. Дом сейчас гораздо красивее. Но в то время для нас вообще было счастьем жить в таком доме.

Я не в состоянии передать тебе своего отчаяния. Я могу только сказать, что хочу увидеть тебя. Мы могли бы завтра в четыре часа встретиться у телевизионной башни. Там нас ни одна душа не обнаружит. Я очень надеюсь, что ты придешь.

Кристиан».

* * *

За ужином Айсе съела втрое больше обычного.

У тебя отменный аппетит, — удивленно сказал отец, — и какая ты сегодня красивая, — добавил он.

У Зафира тоже было хорошее настроение. Он получил разрешение на оплачиваемый курс по самообороне.

— Хотелось бы только знать, для чего она тебе понадобилась, — промолвила мать.

— Это не повредит, — заметил Ахмет.

— Конечно, здесь повсюду много всякой шпаны слоняется, — подтвердил Зафир и при этом указал на дверь, как будто за нею уже собралась вся неприятельская армия.

— Да, а я буду вспоминать о тебе, если ты погибнешь, — шутливо сказала Айсе и под столом наступила ему на ногу.

Чуть позже Айсе постучалась в дверь его комнаты. Зафир в одежде лежал на кровати, заложив руки за голову. Над кроватью висел постер с каким-то баскетболистом, который в прыжке, вытянув жилистую руку, забрасывал мяч в корзину. На полу лежали гантели, смятая футболка и журналы. Теннисная ракетка была засунута под кровать, как будто она была ему уже не нужна.

Айсе, поджав под себя ноги, присела на край постели. Зафир хотел было рассказать ей о сражении, но она отрицательно покачала головой.

— Ах, прекрати, — возразила Айсе. — Мне что-то не больно верится, что Зиги из-за этого проникнется к тебе уважением; при первом удобном случае он найдет способ с тобой расквитаться.

— Пусть только попробует, — равнодушно бросил Зафир.

Айсе ухватила Зафира за черные кудри и потрепала по голове.

— Ты образумишься когда-нибудь, наконец? — с досадой прошептала она.

Он приподнялся и толкнул ее в плечо, после чего она атаковала его подушкой, которой придавила ему лицо. Она оседлала его и двумя руками крепко прижала подушку, позволяя ему только глухо кричать под ней.

— Ура, я победила! — крикнула она, сидя на нем верхом, и триумфально вскинула руку.

— Я тебя ненавижу, — донеслось из-под подушки.

— Я тебя тоже ненавижу, — бросила Айсе.

Они хохотали.

— Ты меня еще ребенком чуть не сгубила.

— Когда это?

— Тогда, во время каникул, когда я заболел. Ты меня всегда заражала своими болезнями, — укоризненно сказал Зафир.

— Я это умышленно делала.

— Зачем?

— Чтобы я могла утешать тебя.

Айсе взяла его голову в свои ладони, как тогда, когда они еще были маленькими.

— Там, снаружи, настоящий ад, — внезапно сказал Зафир.

Айсе промолчала.

— Но я буду за тобой присматривать! — крикнул Зафир, когда она поднялась с кровати и пошла к двери. Это звучало как обещание и угроза одновременно.

* * *

На сей раз они закрыли окно. Склонившись голова к голове, они читали письмо Кристиана. Оно было уже совершенно измято, потому что Айсе спала на нем. От волнения они выкурили на пару уже полпачки сигарет. Кабинка превратилась в прокуренную нору.

— Это письмо, — сказала Сезен, зажав его большим и указательным пальцем и, как трофей, подняв его вверх, — твой билет в счастье.

Айсе взяла письмо и еще раз перечитала его.

— А как прошла твоя поездка за город?

Сезен покрывала ногти темным лаком и при этом тихонько насвистывала сквозь зубы.

— К сожалению, он страшно не любит фотографироваться. Но когда он прикорнул на песочке, я украдкой несколько раз сняла его голым, — я тебе всё покажу, всё, — сказала она многообещающе.

Они еще похихикали и опоздали на урок.

* * *

Время перед свиданием Айсе провела в ванной комнате. Лежа в ванне, она разглядывала бело-голубую керамическую плитку, волнистый узор, который составлял фриз. На поверхности воды вздымались холмы пены, снежные горы, которые она с удовольствием расхлопывала ладошкой. В ванной комнате пахло лавандой и сандалом. Это был запах Антаи. Так пахло даже в платяных шкафах, когда ребенком Айсе забиралась туда и закутывалась в платья Антаи. Когда она станет взрослой, ей хотелось бы пахнуть точно так же, но сейчас ее раздражало, что от ее одежды и волос пахло Антаей.

Прежде она с благоговением брала в руки флаконы и пудреницы. Однажды она даже попробовала на вкус содержимое бутылочки с розовой жидкостью, и Антая, отругав, прогнала ее из ванной комнаты. Между тем Айсе, с позволения Антаи, все же завела несколько собственных бутылочек, которые расставила подобно очертаниям большого города, видимым на горизонте, по стеклянной консоли.

Покинув ванную комнату, Айсе с удовлетворением констатировала, что ее собственное благоухание мало-помалу вытесняет запах мамаши.

* * *

На площади перед телевизионной башней толпились семьи с неугомонными ребятишками и туристы, группами подтягивавшиеся ко входу. День выдался ветреный. Повсюду летали бумажные кульки; банки из-под напитков, дребезжа и побрякивая, скатывались в сточную канаву. Тем не менее магазинчики в арках городской железной дороги широко распахнули свои двери, перед одним из кафе за небольшими хромированными столиками даже расположились посетители.