Недоступная и желанная - [18]

– Сомневаюсь, что он сам может точно ответить, – заметила Лидия, стараясь не обращать внимания на горячие мурашки, побежавшие по спине. – Этот мужчина – кретин. Его место в зверинце Эксетер-чейндж вместе с остальным паноптикумом.

В этот момент Милли принесла карандаши и бумагу, поэтому дополнительные усилия для отвлечения гостьи от мыслей о лорде Эйнсвуде не потребовались.

Мысли самой Лидии были не столь послушны. И спустя много часов, оказавшись наедине с собой в спальне, она не могла выбросить из головы воспоминания о мимолетном поцелуе или заглушить страстное желание, которое он в ней разбудил.

Лидия присела у туалетного столика, держа в руках медальон Сары.

В мрачные дни их пребывания в тюрьме Маршалси Лидия развлекала сестру историями о прекрасном принце, который однажды прискачет к ним на белом коне. В те времена Лидия была настолько юной и романтичной, что и сама верила в то, что принц действительно приедет и она с ним будет жить в чудесном дворце, комнаты которого заполнит детский смех. Сара, конечно, тоже выйдет замуж за принца и будет счастливо жить со своими детьми в соседнем замке.

Мир взрослых оказался населенным скорее зловещими монстрами, чем прекрасными принцами. В реальном мире герцог, то есть человек, стоящий лишь на одну ступеньку ниже принца, скорее отправит сердитую девицу в тюрьму, чем решит вызволить ее оттуда. В реальном мире никакой поцелуй не должен пробуждать надежды у старой девы с мечтательными глазами.

Лидия прервала эти размышления, напомнив себе, что имеются куда более важные дела. У нее появилась мисс Придокс, которая, возможно, плачет сейчас, уткнувшись в подушку. Бедная девочка. Можно купить ей новую одежду и очки тоже, если не удастся их починить. Тамсин остается у Лидии, а значит, она теперь не одинокая девчонка, какой была совсем недавно.

А вот украшения, этот столь ценный для нее дар… Да, это, должно быть, очень болезненная потеря.

Если бы этот болван герцог притащил бандершу на Боу-стрит, у них бы появился реальный шанс вернуть девушке ее вещи. Ведь весьма вероятно, что обокравшие ее типы работают на Коралию. Она и прежде устраивала подобные игры. Известно, что несколько ее девушек – заправские карманщики, а у ее громил хватит наглости напасть на беззащитное дитя.

Однако Вир Эйнсвуд не проявил ни малейшего интереса к проблемам мисс Придокс. И понятно почему – он не был благородным человеком и настоящим рыцарем. Вир только внешне походил на прекрасного принца, а на самом деле был просто бесшабашным гулякой.

«Если бы в этом мире была хоть какая-то справедливость, – накручивала себя Лидия, – то Эйнсвуд превратился бы в гадкую жабу немедленно, как только прикоснулся ко мне губами».

Возможно, измученная душа мисс Гренвилл немного смягчилась бы, знай она, что для Эйнсвуда пережитое им унижение было куда хуже превращения в жабу. К сплетням о себе он давно привык. Будучи прирожденным бедокуром, Вир почти постоянно оказывался в центре то одного громкого скандала, то другого. А с тех пор как к нему перешел титул, весь мир, а газеты тем более, стал следить за его похождениями.

Только его стычка с Дейном во время свадьбы последнего, а также случившееся неделю спустя происшествие с участием незаконнорожденного сына лорда Вельзевула и ужасное завершение гонок конных упряжек, устроенных им в июне, потребовали, наверное, тонн бумаги и десятков бочек чернил.

Сатирические публикации и карикатуры, равно как и шутки в его адрес, проскакивали мимо герцога с такой же скоростью, с какой его внимание скользило от одной из бесчисленных подружек к другой, и с такой же легкостью забывались.

Однако во всех предыдущих происшествиях с участием Вира его оппонентами были мужчины, и противоборство развивалось по спортивным и мужским правилам. На этот раз противником Эйнсвуда оказалась женщина. И теперь он не знал, что хуже: то, что он опустился до спора с женщиной, хотя всем известно, что женщины самые алогичные существа в подлунном мире, или то, что он попался на один из самых старых трюков в истории поединков. Суть приема, проведенного леди Грендель, заключалась в том, что боец как бы умирал в руках противника. Вир, надломленный смертями близких, с раннего детства уходивших один за другим, просто перестал защищаться.

Очень скоро он начал думать, что надо было швырнуть ее тогда так, чтобы она приземлилась на свою маленькую упрямую головку. Это был бы самый простой способ избежать лавины насмешек, которая обрушилась на него в последующие дни.

Где бы Эйнсвуд ни появился, рядом оказывался кто-нибудь из многочисленных приятелей, желающих потренировать на нем свое скудное остроумие.

К примеру, когда он привел Трента в таверну «Файф Корт» на улице Сент-Мартин, кто-то немедленно поинтересовался, не планирует ли Вир сделать мисс Гренвилл своим постоянным спарринг-партнером. Традиционно собирающиеся там борцы и боксеры прямо-таки попадали от смеха. В другом месте какой-то олух пожелал узнать, когда состоится следующий матч. Спрашивали также, залечил ли Вир свою челюсть, чтобы есть хотя бы овсянку. Еще одним популярным вопросом его донимал каждый второй: не подойдет ли Виру для следующего поединка бабушка кого-нибудь из присутствующих.