Недолго светило солнце - [13]

– Тебе плохо? – снова спросил бай Ламбо. „Конечно, мне плохо, – хотелось крикнуть Сашко.

– Мне ужасно плохо, бай Ламбо. Какой смысл вращать землю и эти дачи, прокладывать дороги, копать колодцы, каторжным трудом зарабатывать себе возможность поехать в Несебр, увидеть солнечные блики на песке под толщей зеленой морской воды, если другим для этого не нужно вращать землю, если другие меня опережают и пока я ищу воду, они открывают кран и пьют столько, сколько им хочется, а я, мучимый жаждой, долго и тяжко работаю, чтобы добраться до воды, и при этом не знаю, доберусь ли вообще… через песчаники и гранит".

Но Сашко не крикнул, Сашко ничего не сказал. Он побежал к дороге, туда, где остановился Ванкин бульдозер.

– Что с тобой? – спросил Ванка, увидев его лицо.

– Слезай! Дай немного покататься.

– Сашко, не дури, – подозрительно посмотрел на него Ванка. – Ты что надумал?

– Отдохни немного, выкури сигаретку! – крикнул Сашко и буквально столкнул Банку с сиденья. – Не надрывайся так.

Ванка с удивлением посмотрел на него, потом махнул рукой и отошел в сторону.

Сашко резко включил скорость, бульдозер заревел и рванулся вперед, в следующий миг сильно наклонился вправо и чуть не опрокинулся…

– Э-эй! – закричал Ванка. – С ума сошел что ли, перевернешься!

Сашко что было сил давил на газ – бульдозер трясся и шел напрямик через перемешанные с корнями кучи грунта к белому, словно очищенное вареное яйцо, „пежо", стоящему перед соседней дачей с закрытыми коричневыми ставнями и прорезанными в них сердечками.

Бай Ламбо и Антон что-то кричат ему, но из-за рева бульдозера Сашко ничего не слышит.

Багажник „пежо" бесшумно сплющивается, осколки стекла и куски металла разлетаются в стороны, Сашко жмет на газ, огромная махина подминает под себя автомобиль, его колеса отлетают и катятся вниз по дороге, бак с бензином взрывается, машина превращается в лепешку, горит… Сашко загребает бульдозером землю и засыпает ею смятые и горящие останки "пежо". Белый красавец погребен под желтым грунтом, под помятыми, вырванными с корнем ромашками.

Но бульдозер не коснулся машины. Все это Ванка себе только представил, его воображение опережало события и рисовало будущую картину, а бульдозер еще и не приблизился к „пежо"…

Сашко объезжает „пежо", давит на рычаг – огромная челюсть врезается в желтый грунт, раздирает траву, вырывает с корнями ромашки и кусты… Целая гора грунта, смешанного с разрубленными корнями, травой и листьями, движется, толкаемая стальной челюстью, к дороге…

Уже сев в бульдозер, Сашко понял, что давить „пежо" нет смысла, что это ничего не изменит.

Бульдозер делает новый заход, загребает новую порцию грунта и с ревом тащит ее к дороге. Снова возвращается и снова…

Ванка видит все это и хохочет, он уже понял, что задумал Сашко, и подходит к баю Ламбо и Антону…

Бульдозер яростно ревет, задыхается, он перемещает целые горы, снует между холмом и дорогой, тащит землю…

– Хочет закрыть дорогу машине, – объясняет Ванка баю Ламбо и Антону. – Теперь ей не выбраться, со всех сторон загорожена. Кучи по меньшей мере трехметровой высоты.

Затем Сашко направляет бульдозер к лесу, останавливает его в тени деревьев и соскакивает на землю.

„Пежо" стоит загороженный со всех сторон, кучи земли высотой в два-три метра преграждают ему путь. Сашко подходит к баю Ламбо и Антону.

– Ты с ума сошел, что ли? – принялся отчитывать его бай Ламбо.

– Пускай сам себе дорогу проложит! – ответил Сашко. – Сам. До сих пор ему другие прокладывали, копали колодец, строили дачу. Пускай и он хоть раз в жизни что-нибудь сделает сам. А мы посмотрим. Я дам ему лопату и кирку.

Бай Ламбо неодобрительно покачал головой.

– Зачем нарываешься на скандал? – сказал он. – Тебе, видно, спокойная жизнь надоела.

– Посмотрим, как он сделает это сам, – повторил Сашко. – Здесь и телефона нет, иначе он позвонил бы своему папочке и тот прислал бы роту стройбатовцев. Пускай хоть раз в жизни сделает что-нибудь сам.

– Играешь с огнем, – сказал бай Ламбо.

– Чего-то здесь не хватает, – Ванка посмотрел, прищурив один глаз, на огромную перегородившую дорогу кучу желтого фунта.

Он стал собирать выкорчеванные и изуродованные бульдозером кусты, стряхивая с них землю. Потом залез на огромную земляную кучу и старательно вставил в нее ветки. Еще раза два сбегал за новыми ветками, принес ромашки и траву, которые тоже повтыкал в землю между кустами…

Потом отряхнул руки и оглядел свою работу.

– Теперь хорошо, – довольно сказал он. – Настоящий холмик, на котором растут кустики, травка. Если пустить туда еще и зайца – иллюзия будет полная.

– С меня бутылка пива, – сказал Антон. – Получилось то, что надо.

Бай Ламбо неодобрительно качал головой.

Дверь соседней дачи с коричневыми ставнями открылась. Первой вышла девушка. Она поправляла сбившуюся прическу. За ней показался Пежо. Оба шли усталой, ленивой походкой, плыли среди зелени двора, словно лебеди. Движения их были плавные, мягкие и небрежные, выдававшие внутреннее удовлетворение – состояние, когда огонь уже угас, но осталось тепло, равномерное и приятное, переполняющее довольством.

В кронах деревьев царил покой, изредка нарушаемый птицами. В соседнем дворе поскрипывал бур, трое толкали железные перекладины, двигались медленным, равномерным шагом. Над клубникой жужжали пчелы.