Недолго светило солнце - [15]

И Сашко понимает муки Галилея, его правоту и точно как Галилей говорит:

– Земля вращается, движение создает жизнь… и все что нужно для жизни.

Земля вращалась, бур поскрипывал, трое шагали по кругу…

Через полчаса железная калитка открылась и появился хозяин участка Крумов. Он притащил рамы с сетками от комаров.

Клубника стлалась у его ног, кусты черной смородины ластились к нему, облагороженные груши излучали необыкновенное благородство, даже помидоры на миг покраснели, а потом вернулись к своей нормальной розовости. Хозяин шел широким шагом, поднялся на веранду, оставил там сетки от комаров.

Затем окинул взглядом дачу, губы его зашевелились, как будто он что-то считал, наверное, проверял, не украли ли трое бурильщиков какую-нибудь стену или окно, потрогал пальцем штукатурку между камнями, из которых были сложены стены первого этажа, и подошел к буру.

– Как дела, мастера? – бодро спросил он. – Вода появилась?

– Скоро появится, – ответил бай Ламбо. – Еще день-два и появится.

– Работайте, работайте, я уже и форель заказал, – сказал Крумов. – Такой садок здесь устрою – закачаешься. Руками рыбу буду ловить и прямо – на сковородку.

– К рыбке, особенно к форели, нужна водочка, – подал голос Антон. – Эх, выпить хочется…

Крумов засмеялся:

– Пока не выполните обещание… Вы обещали мне много воды. Знаете, сколько денег я угрохал на шланги, которые хулиганы режут почти каждый день?

В лесу, в двухстах-трехстах метрах отсюда, был родник, и владельщики дач протянули к нему шланги, опутали ими лес, как паутиной.

– Чем же ты будешь кормить свою форель? – спросил бай Ламбо, чтобы загладить впечатление от слов Антона. – Если бы река была, то понятно… А так…

– Кровью, – ответил Крумов.

– Чем? – не поверил своим ушам Антон. – Какой кровью?

– Обыкновенной, – охотно объяснил Крумов. – Мой двоюродный брат работает на бойне. Там эту кровь выбрасывают на помойку. А я буду кормить ею форель. Рыба обойдется мне даром…

– Да-а, – удивился Антон, – ум у тебя коммерческий.

– Это же готовый корм, – продолжал Крумов. – Бесплатный, и возиться с ним много не надо… Там эту свернувшуюся кровь выбрасывают…

Крумов поразил их еще в первый день, когда они приехали на участок. Пока они устанавливали под персиковыми деревьями бур, он расхаживал рядом, что-то считал и записывал в блокнот.

– Считает персики, – сказал тогда Антон. – Чтобы, не дай бог, мы не съели.

– Не может быть, – отозвался бай Ламбо. – Никогда не поверю.

Но Крумов действительно записывал в блокнот, сколько персиков было на каждом дереве, и даже зарисовал отдельные деревья, чтобы не исчезла какая-нибудь ветка.

– Крумов, ты что записываешь? – спросил его тогда Антон. – Случайно не стихи пишешь?

– Записываю, сколько персиков уродилось в этом году, – ответил Крумов, ничуть не смутившись. – Слежу за развитием деревьев, хочу точно знать, что у меня есть.

Солнце опускалось за дубовый лес. Глубокая тишина и покой царили вокруг. В мерцающем свете заката, на тропинке, ведущей из леса, показались старик и старуха из „Бакингемского дворца". Они шли рядышком, не спеша, а корзинки их были наполнены лечебными травами. Горький аромат полыни смешивался с благоуханием дикой мяты и резким запахом тысячелистника, по цветам все еще ползала пчела. Старики несли травы, продлевающие им жизнь, врачующие болезни, гарантирующие спокойную старость.

– Соседи! – засмеялся Крумов. – Опять тащат травы…

Он еще немного постоял у бура, а потом пошел навешивать на окна рамы с сеткой.

С тех пор, как на участке работали бурильщики, Крумов ночевал на даче, стерег свое добро. Кто их знает, что за люди эти трое. Унесут что-нибудь, а потом иди доказывай. Да и бульдозерист не внушает доверия, целый день поет на своем бульдозере… Сумасшедшие деньги заколачивает этот парень…

Крумов вошел в дом.

– Дай-ка проверю, – сказал он себе, – все ли на месте.

Он обходил комнату за комнатой, его наметанный глаз видел все, ощупывал вещь за вещью, подмечал малейшую трещинку в углу, царапинку на паркете, паутинку на потолке… Раковины не распакованы, кафельные плитки – в нераспечатанных, аккуратно перевязанных проволокой коробках, обертка не порвана, из пакетов явно никто ничего не вынимал. Он быстро пересчитал их, все оказалось на месте… Пересчитал и муфты, коленья в полтора дюйма, трубы, взвесил опытным взглядом паклю. Для воды у него было все готово, только бы появилась…

Скрип во дворе прекратился, бурильщики присели отдохнуть на нагретые солнцем ступени веранды и курили. Солнце давно скрылось за дубовым лесом, на землю опускались сумерки…

Крумов последний раз бросил взгляд на свое имущество и два раза повернул ключ в замке. Проверил, закрыл ли двери в других комнатах, потрогал пальцем штукатурку, она была еще влажная, подумал, что черепицу на крыше нужно перебрать, ему не нравилось, как ее уложили, – осень здесь долгая, дожди затяжные… Осторожно обошел стоящий у стены ящик со стеклом для французских окон и вышел во двор.

Вечер был тихий и теплый, в саду стрекотали цикады. Бай Ламбо разложил костер, а Сашко молча нанизывал на почерневший шумпур кусочки мяса, перемежая их кружочками помидора, колечками сладкого перца и лука. Антон пошел на соседний участок, где стояло пугало, за помидорами для салата. Ванка принес из своих запасов анисовку, и бутылка пошла по кругу. Крумов раздобрился и вынес из дому бастурму, нарезал ее тонкими, почти прозрачными пластинками.