Нечисть - [11]

Шрифт
Интервал

- Убрать бы надо! - вздохнула. - Скоро Марфе годовщина. Поминки справить положено. Какой ни есть народишко вокруг, а знал ее! Купи-ка вина, пряников, пшена. Буду жива - помогу кутьи наварить.

- Чего торопишься туда, куда не опоздаешь? - усмехнулся я, пристально заглянув в ее глаза.

- Устала! - с тоской сказала старушка. - Да вот внучку не на кого бросить, а то давно бы отошла с миром! - спрыгнув с сундука, она бесстрашно взглянула на образ.

- Где ж у меня деньги на такие покупки! - растерянно сказал я и развел руками.

- А Марфа на этот случай оставила! - старушка сунула сухонькую ладонь в щель между стеной и полом и извлекала скрученные трубкой и обернутые клеенкой деньги.

Утро было тихим. Не дул по пади ветер, не баюкала волна, как-то странно присмирели мухи в доме. Робко перекликались пташки, монотонно шумела речка под окнами. Настораживала эта тишина и тем, что не слышно было пилы и топора во дворе Домового. На его двери висел огромный замок, а сам он, как сказала старушка, уехал ночью в город подыскивать жену на место изгнанной.

Вот заскрипели ржавые навесы на двери уборной. Вчерашние туристы, изгнанные с кладбища, провели в ней ночь. Они хмуро оглядывались, грозно горбатились и раскуривали сигареты, принимая страшный вид для отпугивания возможных притеснителей. Вот они взвалили мешки на плечи, став похожими на колючих морских пауков - бормашей, и побрели к насыпи.

Едва я успел отчистить папашино ружье, ко мне пришел похмельный старик и, спросив вместо приветствия: "Есть ли выпить?" - уважительно покосился на двустволку.

- У меня тоже хороше ружжо было! - пожаловался, вздыхая. - Туристы украли за ведро водки. Теперя за туннелью заяц прохода не дает, потешатся надо мной...

Известное дело, нет в лесу зверя отважней и нахальней зайца: среди всех обитателей леса только он один, как человек, рискует не по надобности, а из озорства. Но сказанному я не поверил: или мозги у старика повредились после последнего ведра, или заяц был с такой заковыркой, что уже и не заяц вовсе, а самая обыкновенная нечисть в заячьем образе.

- Ты зайца-то стрели, неча ему изгаляться... - старик приосанился и взглянул на образ в углу с видом человека, терпеливо несущего по жизни свой крест.

Я зарядил ружье одним из позеленевших патронов, завернул в лопуховый лист пару печеных рыб и отправился на охоту. Старик шел рядом и все строил козни против хитрого зайца:

- Ты сперва спрячься. А я за туннелю выйду, будто просто так, с ним поперепираться. Тут ты из-за моей спины, тихим шагом крадучись, подойди и пальни... Пусть знат, как дразниться... Ишь какой пересмешник выискался!

- Будто он тебя там ждет? - недоверчиво поглядывал я на старика.

- Как ружжо украли, он всегда там сидит! К чему бы?

Мы прошлись по старым шпалам вдоль берега моря. Из-за поворота открылся портал тоннеля, обросший зеленью берез. Был он выложен из серого камня умелыми человеческими руками и с таким искусством, что казался нерукотворным и ничуть не портил вид берега с лесом и скалами.

Мы вошли в темный портал, из тоннеля повеяло сыростью, мазутом и гарью. Тьма сгущалась, пока из-за поворота не показался свет. Старик вышел, щурясь от солнца, глянул на гору, ухмыльнулся и подмигнул, обернувшись ко мне. Все еще не доверяя ему, я все же взвел курок и крадучись вышел следом. На камне под обгорелым комлем березы сидел здоровенный заяц и прядал ушами. Увидев меня с ружьем, он скакнул в сторону, но я выстрелил, и вокруг зайца поднялось облачко пыли. Заяц с верещанием подскочил на месте и скрылся в кустах.

Старик завопил, выдергивая клок волос с затылка:

- Промазал, козий глаз! теперя ишши пташку в небе! - Он махнул на меня рукой и повернул к деревне.

Я поднялся на гору, под которой проходил тоннель, надеясь здесь найти недостреленного зайца. Побродив по лесу и не встретив ни зверя, ни птицы, ни нечисти, стал спускаться к деревушке по причудливым скалам, заросшим мхом и кустарником. Пылающая синь моря сверкала подо мной, в небе приветливо светило полуденное солнце. В далекой дали, за горизонтом, чуть виднелись дымящие трубы. А если напрячь слух, можно было услышать утробное урчание города. Но он был далек, а ветер дул с севера, не поднимая волны, поплескивая ради забавы морской рябью по утесистым берегам: "Баю-баюшки-баю!"

Под эту песню с вершины горы я любил всех живущих внизу. А там с ведром воды от речки шел лесник в сырых штанах. Он тяжело передвигал ноги, то и дело останавливаясь, отдыхая и почесываясь. Я закинул ружье на плечо, сбежал вниз, подошел к нему.

- Давай-ка помогу по-соседски! - подхватил ведро.

Лесник метнул на меня колючий, медвежий взгляд. Неуклюже переставляя ноги, зашагал к своему дому, указывая мне путь.

- Что с ногами-то? - спросил я на ходу.

- Полиартрит, - поглядывая настороженно, отвечал он.

- Зачем же в воду лезешь? Еще хуже застудишься.

- А чтобы вылечить. В цивилизованном мире давно лечатся стрессами...

Я ничего не понял из его слов, пожал плечами, оглянулся. Он слегка подобрел и был не против, чтобы я вошел в его дом, увешанный сучками, пеньками и рогами. В углу в дорогом блистающем окладе висела большая икона. Побаиваясь поднять на нее глаза и желая быть принятым за человека, я зажмурился и приложил щепоть ко лбу... Ничего. К животу - пронесло... И в плечи не ударило.


Еще от автора Олег Васильевич Слободчиков
Великий Тёс

Первая половина XVII века. Русские первопроходцы — служилые люди, торговцы, авантюристы, промысловики — неустрашимо и неукротимо продолжают осваивать открывшиеся им бескрайние просторы Сибири. «Великий Тёс» — это захватывающее дух повествование о енисейских казаках, стрельцах, детях боярских, дворянах, которые отправлялись в глубь незнакомой земли, не зная, что их ждет и вернуться ли они к родному очагу, к семье и детям.


Первопроходцы

Дойти до конца «Великого Камня» — горного хребта, протянувшегося от Байкала до Камчатки и Анадыря, — было мечтой, целью и смыслом жизни отважных героев-первопроходцев. В отписках и челобитных грамотах XVII века они оставили свои незатейливые споры, догадки и размышления о том, что может быть на краю «Камня» и есть ли ему конец. На основе старинных документов автор пытается понять и донести до читателя, что же вело и манило людей, уходивших в неизвестное, нередко вопреки воле начальствующих, в надежде на удачу, подножный корм и милость Божью.


По прозвищу Пенда

1610-е годы. Только что закончилось на Руси страшное десятилетие Великой Смуты, избран наконец новый московский царь Михаил, сын патриарха Филарета. Города и веси Московии постепенно начинают приходить в себя. А самые непоседливые и отважные уже вновь устремляют взоры за Уральский Камень. Богатый там край, неизведанные земли, бесконечные просторы, одно слово — Сибирь. И уходят за Камень одна за одной ватаги — кто налегке, кто со скарбом и семьями — искать себе лучшей жизни. А вместе с ними и служивые, государевы люди — присматривать новые угодья да остроги и фактории для опоры ставить. Отправились в Сибирь и молодые хоперские казаки, закадычные друзья — Пантелей Пенда да Ивашка Похаба, прослышавшие о великой реке Енисее, что течет от Саянских гор до Студеного моря, и земли там ничейной немерено!..


Заморская Русь

Книга эта среди многочисленных изданий стоит особняком. По широте охвата, по объему тщательно отобранного материала, по живости изложения и наглядности картин роман не имеет аналогов в постперестроечной сибирской литературе. Автор щедро разворачивает перед читателем историческое полотно: освоение русскими первопроходцами неизведанных земель на окраинах Иркутской губернии, к востоку от Камчатки. Это огромная территория, протяженностью в несколько тысяч километров, дикая и неприступная, словно затаившаяся, сберегающая свои богатства до срока.


Байсаурская бестия

Цикл Тяншанские повести. Три повести этого цикла: «Байсаурская бестия», «Сын леса» и «Чертов узел» — объединяет одно место и время действия, одни герои.


Каменный лес

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».