Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [128]

Именно так выглядело сейчас лицо мистера Квинна, только очков у него не было. У него голова была того же типа, что у Ботвинника, а правая рука накрест пересекала верхнюю часть груди, сжимая ребра. Он был похож на насторожившуюся охотничью собаку, готовую сорваться в погоню за белкой. Даже подрагивал.

Трясся, как Фома Аквинский.

К отцу подошла Эмма Кью, разрушив колдовство. Он взял дочь за руку, глаза его бешено моргали.

– Что это значит, папа? – просила девочка, рассматривая проект. Озадаченная, она еще сильнее нахмурилась.

У Ксандера, наблюдавшего за тем, как Кью начинает осознавать поистине судьбоносное значение его открытия, забулькало в животе. Лоб девочки разгладился, лицо от удивления потеряло всякое выражение.

– Так вот ты где, – проговорил тихий голос позади Ксандера.

– Привет, – сказал он сестре и услышал, что, произнося эти два коротких слога, голос его дрожал, как руки у мистера Квинна. Линзы у мальчика разболтались. Скотч отклеился.

Они с Тессой смотрели на Гарета и Эмму Кью. На отца и дочь, жизнь которых менялась в эту самую секунду.

– Меня несомненно накажут, – сказал Ксандер. Тесса принялась снимать на телефон.

71. Роуз

«Кью с тобой?» — написала Роуз Гарету, быстрым шагом идя по школе с зажатым под мышкой проектом.

Спустившись на второй этаж, она столкнулась с Азрой.

– Ты не видела Кью? – спросила Роуз, запыхавшись.

– Нет, я как раз тебя искала. Бек забрал мальчиков, так что…

– А где Саманта? Это важно! – Роуз услышала в своем голосе скребущее отчаяние.

– Я только что видела ее и Кева, они поднимались с первого этажа.

– Покажешь где?

– Конечно.

Азра повела ее по вестибюлю. Не сговариваясь, они заглядывали в классы синхронно, одна – справа, другая слева.

В первом классе – ни Кью, ни Саманты. Во втором классе – ни Кью, ни Саманты. В третьем…

– Роуз! – позвала Азра и замахала подруге. – Они все здесь.

Роуз обогнула несколько родителей и детей и добралась до двери. Сквозь стеклянную панель она сначала увидела Ксандера, прижавшегося спиной к стене, и Лорен, нависшую над ним, вцепившуюся в плечи сына. Чуть дальше были Кев и Саманта. Они медленно подходили к Гарету. Тот стоял в дальней части класса, прижав к себе Эмму Кью. Девочка спрятала лицо, уткнувшись отцу в ребра.

У Роуз екнуло в животе. Она знала, что Кью расстроилась, но что-то в этой сцене было неправильно: женщина ощущала это кожей, хотела развернуться и улизнуть.

– Что происходит?

Азра без церемоний толкнула дверь.

Сначала глаза Роуз притянул большой экран, на котором юная гимнастка показывала впечатляющий набор упражнений на разновысоких брусьях. Знакомые арпеджио сюиты Баха для виолончели лились из динамика. На другом конце класса ее муж и дочь стояли перед чьим-то проектом. Выражение у Гарета было серьезное, почти похоронное.

Дверь снова открылась, впуская волну шума из вестибюля, и Эмма Зеллар ворвалась в класс. Ее губы сияли неизменной улыбкой, несмотря на присутствие опозоренной Роуз. Девочка вприпрыжку подскакала к родителям.

– А где мой проект, мама? Я никак не могу его… – Зи замерла посреди подскока. Один взгляд на угрожающе набычившегося отца – и вся радость ее слетела.

Роуз наблюдала за немой сценой вокруг дальнего стола: бледные знакомые лица, выражающие целую палитру странных эмоций. Ксандер прижался к стене, Лорен стискивает его плечи, Гарет схватился за грудь, съежился и воровато, по-крысиному поглядывает на жену, Саманта приложила ладони к тяжело вздымающейся груди Кева и удерживает его на месте. Тесса не обращает ни на кого внимания, смотрит на экран телефона. («Опять снимает?» – подумала Роуз.)

И Эммочки, которые никогда раньше не казались такими похожими.

– Что происходит? – спросила Роуз, и восемь человек повернулись к ней как один.

Гарет первым нарушил молчание.

– Роуз…

– Что это такое? – перебила она.

– Роуз… – повторил муж.

Саманта отлепилась от груди Кева и выставила ладони перед Роуз.

– Подожди… Роуз… пожалуйста…

Гарет потянулся к проекту. В тот же момент Кев метнулся вперед и оттолкнул руки ее мужа. Гарет зажал ладонями рот, ловя тяжелые панические выдохи.

– Не смей трогать! – негодовал Кев. Взгляд его перебегал с Роуз на Гарета и обратно. – Пусть, мать твою, посмотрит. Пусть все смотрят.

– На что? – спросила Роуз.

Рот Кева исказился в широкой улыбке, сложился в привычную ему маску для публики, но все же совершенно другую: яростную, угрожающую.

– Док, а ты что, не знала? Это же долбаный научный проект Ксандера! Потрясающая работа.

Он жестами пригласил ее подойти ближе: театрально расшаркался, как джентльмен старой закалки. А потом, когда Роуз шагнула к столу, промчался мимо нее к выходу.

– Теперь он в твоем распоряжении. – Кев распахнул дверь. Голос его сорвался. – Любуйся!

Остальные расступились, давая Роуз дорогу, как пропускают скорбящего родственника ко гробу. Пальцы ее ослабели, и работа Эммы Кью выпала из рук и шлепнулась на пол.

Когда она оказалась перед презентацией Ксандера – иллюстрации, графики, диаграммы, линии, – мозг ученого тут же включился в работу. Роуз ощутила знакомую отстраненность, которая позволяла ей сфокусироваться на представленной презентации.