Нечестивец - [7]

Как и полагалось радушному хозяину, Мутот позаботился об угощении для всех своих гостей. На некоторых столах находились еда и напитки, предназначенные для смертных, на других же лежали, раскинув руки и ноги, закованные в цепи рабы — лакомство для нежити.

Какой-то призрак погрузил пальцы в лицо раба-мальчишки. Ребенок издал громкий вопль, на миг перекрывший звуки музыки. Всего за несколько мгновений он моментально состарился и умер. Мертвый огр, чье огромное тело защищал, или, возможно, просто скреплял воедино каркас из черных железных колец и ремней, оторвал женщине голову и вгрызся в шею, чтобы добраться до мяса и утолить свой голод. В углу находились клетки с другими пленниками, ожидающими своей очереди быть поданными к столу.

Раздобыв чашку с кровью, Барерис притворился, что пьет. Тем временем он принялся разгуливать по залу, ловя обрывки разговоров в надежде, что удастся выяснить что-нибудь полезное и спланировать следующий удар по правительству Сзасса Тэма. Время для убийств ещё не настало. Оно придет позже, когда веселье будет в самом разгаре, а присутствующие, забыв об осторожности, потеряют ясность рассудка и станут уязвимыми. Когда ещё большее число гостей покинет главный зал и разбредется по поместью, чтобы вдали от лишних глаз предаться удовлетворению своих пороков, прийти в себя или отоспаться.

Церемониймейстер у главного входа ударил посохом об пол.

— Силора Салм, тарчион Элтаббара!

Повернувшись, Барерис поклонился, как и все остальные присутствующие мужчины, а затем поднял взгляд. Этого врага ему раньше видеть не доводилось.

Его первая мысль была о том, что она очень напоминала Дмитру Фласс, сто лет назад занимавшую ту же должность. Силора являла собой идеальный образчик великой леди из Тэя. Она была высокой и худощавой, на голове у неё не имелось ни одного волоса. Её одеяние, переливавшаяся алая мантия, представляло собой пример вершины портняжного мастерства. Её лицо цвета слоновой кости было безупречно, на губах играла обманчиво-теплая улыбка, а в ярко-зеленых глазах светился острый ум.

Возможно, именно так Сзасс Тэм и представлял себе идеал женщины. Возможно, лич искренне к ней привязался, как некогда к Дмитре. Барерис надеялся, что так оно и было. Ему хотелось верить, что, узнав о её смерти, Сзасс Тэм хотя бы в малой степени ощутит горечь утраты.

А убить её было вполне реально, несмотря на все её магическое искусство и окружавших её телохранителей. Ходили слухи, что она обладала сластолюбивой натурой и предпочитала компанию вампиров, а он как раз маскировался под одного из них. Вдобавок он сможет использовать магию своего голоса, чтобы завладеть её вниманием и соблазнить. А когда представится возможность, он увлечет её в какой-нибудь укромный уголок и нанесет удар прежде, чем она успеет понять, что что-то идет не так.

Или так он думал до того, как увидел хозяина поместья, который отделился от толпы, чтобы поприветствовать свою госпожу.

Одетый в алые одеяния худощавый помощник Силоры за прошедшие сто лет превратился в вампира, но это не имело никакого значения. Барерис все равно узнал его резкое, высокомерное лицо, на котором навеки застыло надменное выражение. В любом случае, поврежденную руку с несколькими отсутствующими пальцами было сложно с чем-то перепутать.

— Хватит сверлить его взглядом! — прошептал Зеркало.

Призрак был прав. Нельзя привлекать к себе внимание. Бард с усилием отвернулся.

— В чем дело? — спросил Зеркало, выглядевший, как едва заметная размытая колонна сосущей пустоты в человеческий рост.

— Я рассказывал тебе, — произнес Барерис, — о некромантах, которые конвоировали Таммит к Ксингаксу. Как я нагнал их по пути, но они отказались мне её отдать.

— Да.

— Один из них — это Мутот. Тогда я не знал его имени и понятия не имел, что он вообще дожил до этих дней. Но теперь мне это известно, и я собираюсь ему отплатить.

— Убийство Силоры Салм даст нам больше.

— Да в Бездну это «больше»! Наша цель — Мутот, и только он.

Таммит Ильтазиарра была первой и единственной любовью Барериса. И, если бы Мутот и его пухлый робкий напарник просто согласились принять предложенную им огромную взятку и освободили её, все бы могло обернуться по-другому. Ксингакс никогда не превратил бы её в вампира, и она бы не погибла от руки Тсагота. Они с Барерисом прожили бы долгую счастливую смертную жизнь.

Хоть ему и претило это признавать, бард уже привык к мысли, что ему, скорее всего, так и не удастся самолично уничтожить Сзасса Тэма, того, кто руководил действиями прочих его врагов и являлся первопричиной всех его злоключений. Несмотря на десятилетиями строимые планы, ему даже до Тсагота не удалось добраться. Но, во имя каждой спетой мелодии, каждой сыгранной ноты, отомстить Мутоту было в его силах, и он не упустит этот шанс.

Но это окажется непросто. Гости танцевали танец за танцем, пленники один за другим вопили, содрогались и умирали. Мутот же все это время оставался в центре событий. Кажется, он слишком сильно наслаждался празднеством или же просто играл роль радушного хозяина, и даже обладающему даром убеждения барду вряд ли оказалось бы под силу его отвлечь.