12–13 чеса, год Темного Круга (1478 DR)
Кхорин Скуллдарк прибирался в кабинете — расставлял стулья по местам, приводил в порядок кипы бумаг и разнообразные безделушки, возвращал книги на полки, смотрел, не скопилась ли где пыль. В углу на потолке притаилась паутинка, и он её смёл. Учитывая, что он был дварфом, а комната предназначалась для людей, порой ему приходилось вставать на стул, который он предусмотрительно захватил с собой.
Когда Кхорин оглядывался в поисках хозяина паутины — если паука удастся поймать, то он предпочел бы выкинуть его на улицу — до его слуха донесся чей-то смешок. Дварф развернулся, не слезая со стула. Он не боялся упасть — десятилетия тренировок и боев научили его превосходно сохранять равновесие.
Но он так и не увидел, кто же над ним потешается. Дверной проем был пуст.
Кхорин нахмурился. Он был крепко сбитым воином со стоящей торчком черной бородой и никогда не расставался со своим ургошем, висевшим поперек спины — оружием, соединявшим в себе смертоносные качества копья и топора. Кому-то могло показаться забавным, что такой суровый с виду малый занимается уборкой. Просто они не понимали, что во время военных кампаний порядок значил всё.
В походах заметки постоянно терялись или путались, а зачастую именно в них и скрывался ключ к поражению или победе. Единственный способ избежать подобной катастрофы — вообще не допускать никаких нарушений дисциплины и порядка. А, чтобы не испытывать с этим сложностей во время боевых действий, когда внимание бывает занято множеством иных мелочей, следует придерживаться подобного образа жизни даже тогда, когда Братство Грифона квартировалось в мирных городах вроде Велталара.
В дверном проеме возник ночной привратник, приписанный к этому дому. Сутулый старик дрожал и, казалось, был не в себе. На миг Кхорин задался вопросом, не он ли над ним смеялся. Но, судя по приниженному выражению лица слуги, он был не из тех, кто способен на такой поступок.
— Кто-то пришел? — спросил дварф.
Привратник сглотнул.
— Да, сэр. Спрашивал хозяина.
— Знакомый?
— Нет, сэр.
— Слишком поздний час для визитов чужаков, и, в любом случае, капитана здесь нет. Вели этому сукину сыну записаться на прием заранее, как и всем прочим.
Привратник снова сглотнул.
— Я пытался.
— Ты что имеешь в виду?
— Я хотел прогнать его, но он не ушел. Не… не думаю, что смогу попытаться снова.
— Преисподняя, но почему же?
— Не знаю! Просто… прошу вас, сэр, можете сами с ним встретиться?
Кхорин задался вопросом, не был ли привратник пьян. Это могло объяснить его странное поведение и неспособность выполнять свою работу, какой бы простой она ни была.
— Ладно, проводи его ко мне, — проворчал он. Кому-то в любом случае придется избавиться от посетителя, а с дворецким он сможет разобраться и потом.
— Благодарю вас! — воскликнул старик, словно Кхорин только что спас его от какой-то ужасной участи. — Благодарю! Приведу сию же минуту! — и, развернувшись, он поспешно удалился. Сбитый с толку дварф слез со стула.
Прошло совсем немного времени, и проситель вошел в комнату. Он был высок, худ и хорошо сложен, а его обрамленное гривой белоснежных волос лицо его сородичам-людям могло бы показаться даже привлекательным, не будь оно столь изможденным и угрюмым. Он был одет по-воински, в кожаную броню, и имел при себе меч-бастард, но поперек его спины висела небольшая арфа.
Кхорин осознал, что незнакомец был один.
— Где же привратник?
— Он указал мне нужную комнату, и я его отпустил, — произнес мечник. Голос его, глубокий и выразительный, контрастировал с холодным и замкнутым выражением лица.
— Ты отпустил слугу здесь, в этом доме?
— Да. Мне необходимо немедленно переговорить с Аотом Фезимом. Где я могу его найти?
— Так, постой-ка. Кто, во имя Сребробородого, ты такой?
— Барерис Анскульд. Когда-то мы с Аотом сражались вместе.
Кхорин пожал плечами.
— Никогда о тебе не слышал.
— Яркокрылая здесь? Она подтвердит мои слова.
Дварф смерил человека недоумевающим взглядом.
— Я слышал о Яркокрылой. В венах многих наших грифонов течет её кровь. Но она уже сорок лет как мертва.
Суровое лицо Барериса слегка смягчилось — по нему проскользнула тень какой-то эмоции, но она исчезла прежде, чем Кхорин успел понять, что это было.
— Я надеялся, что она сможет прожить более долгую жизнь, как и её хозяин. Но, раз уж она не может за меня поручиться, ты должен поверить мне на слово — я тот, кто я есть.
Кхорин фыркнул.
— Будь я проклят, если должен делать хоть что-то, кроме как подчиняться приказам. А в них ничего не говорится о том, чтобы тебе помогать.
