Вступление
12-е Фламэруле, год Лунопада (1344 СД[1] )
Мир изменился в одно мгновение.
До этого жизнь казалась Дорну Грейбруку прекрасной. Хотя в мрачном доме хозяина девятилетнему мальчику редко удавалось увильнуть от нудной домашней работы, да еще приходилось бегать с поручениями по всему городу, где толпы угрюмых людей бродили среди серых стен, закрывавших солнце. Однако сегодня…
Просторы полей, сияя в летней жаре, исчезали вдали по обе стороны пыльной дороги. Впереди возвышались покрытые снегом вершины Драконовых Гор, а на севере Дорн иногда мельком видел лиловые воды Лунного Моря. Наконец-то он вырвался за пределы города, и это ему нравилось.
И все же лучше всего была та перемена, которая произошла в путешествии с его родителями. Дома они, измученные годами рабства, часто казались грустными и усталыми. А сейчас мать, решившая пройтись пешком, в окружении полудюжины конвоиров пела песни.
Отец же, правя фургоном, шутил с сидящим рядом сыном и рассказывал ему о местах, которые они проезжали. Иногда отец — лысеющий раб с умным некрасивым лицом — позволял Дорну брать поводья и править двумя пегими лошадьми.
— Смотрите! — вдруг крикнул Приам. Он указал на небо с западной стороны. Командир конвоя Приам, долговязый наемник со свирепой физиономией, перебил немало бандитов и гоблинов, защищая добро хозяина, и прославился своей смелостью. Но сейчас голос его Неуловимо изменился, словно готов был сорваться.
Дорн вгляделся в небо. Сначала он ничего не заметил. Но затем различил какие-то точки, испещрившие синеву. Прищурившись, мальчик разглядел длинные хвосты, змеиные шеи и хлопающие крылья.
— Это драконы? — спросил отец, правивший упряжкой.
Его голос тоже изменился — стал дрожащим и высоким. И хотя он был всего лишь работником, а не воином, как Приам, его ужас привел Дорна в большее смятение, чем страх наемника.
— Да, — ответил Приам.
Конвоиры испуганно зашумели.
— О Ильматер, проливающий слезы! — воздев руки к небу, воскликнул отец. — Что же нам делать?
— Сойдем с дороги, — предложила мать, ее заплетенные в косу огненно-рыжие волосы полыхали, как пламя. Она казалась спокойнее мужчин. — Затаимся в высокой траве,
— Трава не скроет нас от тех, кто парит высоко в небе, — сказал Приам. — Но все же попробуем. Бог бури поможет нам.
Подумав, он указал широким стальным острием копья в поле.
— Туда! — Крикнул он. — Скорее!
Все бросились прочь с дороги, и Дорн увидел, что Приам прав. Спрятаться не удастся. Можно залечь в траве, но лошадей и повозку не спрячешь.
Отец натянул поводья, спрыгнул на землю и встал рядом с упряжкой. Поглаживая лошадей, он что-то нашептывал им, пытаясь успокоить. Он все время прикасался к рукоятке висевшего у него на Поясе меча, с которым не расставался во время поездок, хотя Дорн никогда не видел, чтобы он им воспользовался или вынул его из бронзовых ножен.
Мать толкнула Дорна в траву и велела присесть на корточки.
— Сиди тихо-тихо, — сказала она.
Сердце мальчика бешено колотилось, во рту у него пересохло.
— Мы умрем? — едва слышно спросил он.
— Нет, — ответила мать. — Драконы могут полететь другим путем. А может, они не заметят нас или просто не обратят внимания. Мы в безопасности.
— Хорошо, мама, — ответил мальчик, хотя и видел, что ее уверенность наигранна.
— Один из них повернул сюда! — крикнул чернобородый копьеносец.
— Черт его дери! — отозвался другой конвоир, молодой человек с резкими чертами лица, по имени Дженкс. — Надо рассредоточиться, не сможет же он поймать нас всех.
— Сможет, — возразил Приам. — Он летает быстро. Ну, так что, ты предпочитаешь сражаться в одиночку или рядом с товарищами?
— Я лучше прикинусь мертвым, — сказал Дженкс, но не двинулся с места.
Казалось, время остановилось, а затем все произошло очень быстро, или просто так показалось. Дракон изменил курс и направился прямо на путников, стремительно снижаясь. Несмотря на жару, Дорн весь дрожал. Он разглядел сверкающую чешую дракона — красную, как кровь.
— Когда скажу, — начала мать, — беги в траву и не оглядывайся.
— Но Приам сказал…
— Что не надо разбегаться? Но ты-то маленький, тебя эта тварь вряд ли заметит.
— А как же ты? А отец?
— С нами ничего не случится, — солгала она. Дорн подумал, что мать никогда ему не лгала, а теперь почему-то делает это снова и снова. — Мы найдем тебя, когда все закончится.
— Но вы же не конвоиры! Вы тоже можете убежать!
— Делай, как я сказала.
Как метеор, дракон ринулся вниз, стремительно приближаясь к земле.
Дорн и представить себе не мог, насколько он огромен — люди, метавшиеся внизу, были словно мыши в сравнении с огромным красным чудовищем. Его янтарно-желтые глаза сверкали, словно расплавленная лава, чешуя шеи и крылья были пепельно-голубыми. Он изрыгал огонь, и от него воняло серой.
Напрасно отец старался успокоить лошадей. Они вырвались и понеслись, едва не затоптав его. Повозка полетела по ухабам вслед за ними. Отец обнажил свой меч.
Двое конвоиров в ужасе бросились бежать. Красный дракон не спеша повернул свою клинообразную голову, глянул на них и выпустил желтую струю пламени. Они повалились наземь, не успев даже вскрикнуть, и, обугленные, остались лежать среди горящей травы.
