Небо выбирает нас - [4]

— А зачем ты палкой Шарика лупишь? — пытался защититься Петька, на всякий случай отодвигаясь подальше от бабки Матрены.

— Она бродячая! Курей жрет! А ты пригрел ее. И-ишь какой жалостливый!

— Да у них, Матрена, кажись, три во дворе, — охотно сообщил дед Авдей. — И все, как одна, к ногам ластятся. За четвертую, кажись, отец обещал уши оборвать Петьке. Он, Дмитрий-то, знаешь какой! Что не по нем, похужей зверя становится.

— Одна порода! — проворчала уже более примирительно бабка Матрена и взялась за ведра.

— Набери ей воды, Петька, — попросил дед Авдей.

— Не буду…

— Ну как знаешь, — очень уж быстро согласился дед Авдей и приготовился наблюдать, как бабка Матрена будет одолевать ледяную горку возле колонки. Тронутые старческой синевой губы сложились в насмешливую улыбку.

Но деду Авдею пришлось разочароваться, он даже с неприкрытым сожалением вздохнул, когда увидел, как бабка Матрена удивительно легко для ее возраста, правда не без опаски, бочком, будто теснила что-то невидимое, но прочное, подобралась с ведрами к колонке и наполнила их, косясь то на деда Авдея, то на Петьку.

— Как пить дать — гетеу сдавала! — удивленно крякнул дед Авдей. — Нешто и мне спытать?..

Дед Авдей некоторое время поглядывал то на свои кирзовые сапоги, то на удалявшуюся с ведрами бабку Матрену.

Петька помог деду набрать воды и вызвался отнести ведра до его дома, решив на время оставить свои у колонки. Шел Петька молча, размышляя, почему он таким робким выглядел с бабкой Матреной. Ведь не боялся же он ее — это уж точно. А коромысло что, Петьку и пристрелить грозились, когда он ночью возле магазина синтетическим клеем лавку намазал. Сторож сел на часок-другой вздремнуть и уснул. А за углом клевал носом Петька, изнемогая от летней духоты, но уходить никак не хотел: надо же дело доводить до конца. Уже часа в три ночи Петька, уверенный, что сторожа прихватило накрепко, вытащил из кармана приготовленную рогатку, поточней прицелился маленьким чугунным осколком в бок сторожу и отпустил резинку.

«Карау-ул! Убивают! — дико заорал сторож, оставляя на лавке солидный кусок материала от брюк, и начал палить из ружья, а когда почувствовал, будто кто держит его сзади, закричал в паническом страхе, протяжно и длинно: — Вя-а-ажу-ут!»

На выстрелы прибежали какие-то трое, незнакомые Петьке. Не заметив ничего опасного возле магазина, они стали успокаивать сторожа, уверяя, что это ему приснилось, пока не заметили, к чему и как его «привязали». «Спасители» так дружно принялись хохотать, что Петька не выдержал, вышел из засады и присоединился к ним.

«А тебе чего надо здесь?» — окрысился сторож, узнав Петьку Вьюна и стараясь не вставать к нему спиной, чтобы не показать ущербное место на брюках. Очень уж боялся, как бы Петька, злой на язык, не раззвонил по поселку о ночном случае. Эти-то трое были, видимо, приезжими, посмеются меж собой да и уедут. А Вьюн чуть ли не сосед, через улицу живет.

«Проверить хочу, как приклеился, — со смехом ответил Петька и показал на опорожненную бутылочку из-под клея. — Думал, не хватит. — Он с безопасного расстояния заглянул за спину сторожа и коротко рассмеялся: — А вышло многовато даже. С трусами оторвало!»

До сторожа наконец дошло, кто виновник его позора, и он сел от неожиданной догадки, еще не зная, как отомстить, а то и расправиться с обидчиком.

«Застрелю, рыжая тварь! — Он так резко метнулся в сторону Петьки, что послышался треск раздираемого материала. — Дайте мне патроны! Патроны дайте! — Но в ответ сторож услышал дружный хохот и, окончательно осознав свое комическое положение, затравленно сел на лавочку, не отрывая взгляда от Петьки. — Попадешься мне где-нибудь по-тихому, застрелю, как собаку, и в порожняк брошу…»

Шагая чуть впереди деда Авдея и вспоминая случай со сторожем, Петька все же решил, что никакой трусости у него при встрече с бабкой Матреной не наблюдалось, просто-напросто ему неудобно было перед дедом.

— Слышь, дедуль, — приостановился Петька, — ты мне доскажи про дот.

— Да ить чего досказывать? Не сничтожил я его тогда. Ранение получил.

— А говорил — химия! — разочарованно протянул Петька и ускорил шаг, уже не надеясь, что дед Авдей отыщет сегодня в своей памяти что-нибудь интересное.

— Она и есть, — охотно откликнулся дед Авдей. — Другой-то везучий оказался, шашку дымную подпалил и в дот бросил — из него дымище как повалит! И все тем разом к нему. Так и сничтожили.

В дом Петька зайти отказался наотрез из-за Любки — внучки деда Авдея. Может, еще и не ушла в школу. Подумает вдруг, что из-за нее воду несет. Петька осторожно перевесил коромысло с ведрами на шаткие дедовы плечи и открыл калитку, чтобы тот прошел к крыльцу, затем бегом побежал к колонке, мысленно представляя, что его ожидает дома. Только бы не проснулся отец, тот за ремень сразу хватается или за что другое, чем сподручнее отколотить. Особенно злым он бывает на похмелье, когда мучается от невыносимой головной боли.

В коридоре Петька замешкался, приноравливаясь открыть дверь и не задеть ведром о стену. Мать не любила, если он расплескивал воду в коридоре. Протискиваясь сквозь узко открытую дверь, Петька как должное слушал причитания матери: