Небо остается синим - [49]

Шрифт
Интервал

Тетю Тэрку вызвали по срочному делу. Привезли мальчика, еле живого. Все признаки тяжелой формы дифтерии. Тэрка быстрыми, не очень ловкими движениями сорвала с него одежду. Но вещи словно сговорились против нее: казалось, им не было конца. Тонкий шерстяной свитер, под ним полушерстяной, ручной вязки жилет. И бесконечный, черт знает какого цвета, полосатый шарф. И еще платок… Тетя Тэрка сердито сгребла одежду и сунула весь этот ворох кладовщице.

За долгие годы службы ей приходилось принимать множество больных. Среди них были и «легкие», и «тяжелые». Беспокойные и вялые. Словом, разные. Но то, что выделывал этот мальчик, ей, пожалуй, никогда не приходилось видеть. А что началось, когда он увидел шприц! Мальчик кричал, кидался, бил ногами, к нему невозможно было подступиться. Чудом удалось ввести ему сыворотку. Едва положив шприц, Тэрка помчалась к телефону: разговор оказался не менее сложным, чем только что сделанный укол. Дело в том, что Тэрка до сих пор не научилась выражать свои мысли по телефону. Она просто-напросто терялась. Может быть, потому, что не видела лица собеседника. В такие минуты из трубки доносилось нетерпеливое шипение: «Ради бога, тетя Тэрка, скажите наконец, что вам нужно?!» А старый доктор Фукс вообще не слушал ее, при первом же стоне — да, это были стоны, а не слова — кричал: «Еду!»

В этом отделении часто вступают в единоборство с «Косой». Борются тихо, отделение превращается в единый организм: каждый нерв напряжен, каждая клетка лихорадочно пульсирует. Мысли, чувства, все подчинено единой цели — спасти жизнь человека. Кажется, даже неодушевленные предметы вовлечены в битву: окна и двери, безмолвные стены, угрюмое декабрьское небо.

Шурша шинами, въезжает в больничные ворота небольшая машина. Приехал профессор из пригородного санатория. Он прервал свой отдых, чтобы явиться на консилиум. В предрассветной стуже беззвучно ступают по тротуарам тонкие ноги тети Тэрки в стоптанных башмаках. Кроме нее, «новенький» никого не подпускает к себе. Только тетю Тэрку. Он не боится ее рук, даже если видит в них шприц. А мамашу больного тихонько увещевает врач: нет, маленького Витю не прохватит сквозняком, его уложили далеко от окон и двери. О том, что кризис еще впереди, врач, не обмолвился ни словом.

Но вот миновал кризис. Даже воздух в отделении кажется мягче, все стало приветливее, точно природа весной, после долгих зимних месяцев. Радость чувствуется во всем: в ласковом прикосновении врача, в голосе старой Тэрки, которая рассказывает мальчику тут же сочиненные сказки. Ликование, победа!

Слова благодарности — в больнице дело привычное. Бывает, правда, что мать, взволнованная встречей с ребенком, забывает произнести их, но это тоже в порядке вещей. Сестры и врачи заняты очередным больным и подчас даже не замечают, когда уводят их пациентов. В тот день, когда маленького Виктора выписывали, тетя Тэрка была выходная. Мать Виктора казалась раздосадованной. Одевая мальчика, она не обнаружила среди вещей голландский шарф, которым закутали ребенка перед отъездом в больницу.

Перевернули склад, обшарили все уголки — шарфа не было.

— Вот почему та особа так рассыпалась передо мной в любезностях! — процедила мамаша, едва приоткрыв узкие накрашенные губы. Вызывающе сложив на коленях руки, она презрительно оглядывала суетящихся нянь: — Хороша больница, нечего сказать!

Появился заведующий отделением, и она бросилась ему навстречу. Но врач предупредил ее излияния:

— Насчет шарфа не беспокойтесь! — Он обещал выяснить, отыскать, принять меры,

— Хорошо еще, что тети Тэрки сегодня нет, — вздохнула одна из сестер.

А мать больного, разочарованная, но в то же время исполненная чувства собственного достоинства, обратилась к сыну:

— Идем, Витенька, здесь мы все равно ничего не добьемся!

— Смотрите, тете Тэрке ни слова! — коротко бросил врач, когда за женщиной захлопнулась дверь.


…На лестнице полутемно, подниматься на третий этаж трудно. Хрипло дребезжит звонок. За дверью молчание. Тетя Тэрка терпеливо прислушивается.

— Тетя Тэрка? — наконец раздается женский голос, и в голосе слышится явное удивление: кто такая? И все-таки дверь открыли.

Тетя Тэрка старательно вытирает ноги. Как это она не заметила, что половик лежит поодаль?

Приглашение войти явно запаздывает.

— Я едва узнала вас, — говорит хозяйка и, спохватившись, добавляет: — Пожалуйста, заходите!

Просторная светлая комната. Весело трещит в печке огонь. Но мягкий стул кажется тете Тэрке неудобным. Хозяйка суетится, бегает по квартире, словно у нее сто неотложных дел.

Тетя Тэрка одна в комнате. На стенах дорогие гобелены, но вокруг все разбросано. Или здесь готовятся к отъезду, или вещи еще не нашли своих мест?

— Витенька! — кричит хозяйка с балкона. — Смотри не вспотей!

Мальчик играет во дворе, но мать не зовет его, а тете Тэрке так хочется повидать Витю.

Наконец хозяйка вошла в комнату, села на краешек стула и подозрительно покосилась в сторону тети Тэрки.

Не зная, с чего начать разговор, она стала жаловаться, сетовать на рыночную дороговизну, на продавцов, которые только и думают, как бы обмануть людей. Теперь она почувствовала себя в своей тарелке.


Рекомендуем почитать
Улитка на ладони

«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.


Клятва Марьям

«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.


Кружево

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дождь «Франция, Марсель»

«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Душа общества

«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».