Небесный лабиринт. Искушение - [68]

— А заодно и на задницу, — откликнулся Ронан.

Мать нахмурилась.

— Джек, это же твои друзья. Мне хотелось бы, чтобы ты уделил этому больше внимания.

— И твои с папой тоже. Послушай, разве вы не рады? Купили новые шторы, о которых так долго говорили. И ворота покрасили.

— Ты что, собираешься рассказывать об этом всем?

— И не думаю. Я хочу сказать только одно: мне приятно, что соберутся все ваши друзья.

— И все твои тоже!

— Мои друзья пробудут здесь всего час-другой. А ваши останутся на весь вечер и покажут себя во всей красе. Слава богу, я этого не увижу.

— А что делать с предками, как вы их называете? С родителями твоих друзей?

— Я пригласил только родителей Эйдана Линча. Вы их уже знаете.

— О да. — Миссис Фоли возвела глаза к небесам.

— И родителей Бенни Хоган из Нокглена. Но они не приедут. Они написали тебе, забыла? Так что придут только такие люди, как дядя Кевин, соседи и ваша старая шайка. Вы нас и не заметите.

— Не понимаю, зачем ты нас втравил в эту историю, — проворчала мать.

— Я не мог решить, какую девушку пригласить, и поэтому пригласил их всех, — абсолютно честно ответил Джек и широко улыбнулся.

* * *

Уик-энд, предшествовавший балу, Ева провела дома, в Нокглене.

— Я слишком долго откладывала это, — призналась Ева Бенни в пятницу вечером, когда они ехали в автобусе. — Но я просто не могла бросить все на Кит. Как по-твоему, мать Фрэнсис понимает это?

— Спроси ее сама, — ответила Бенни.

— Спрошу. Она сказала, что хочет попросить меня об одной услуге. Как ты думаешь, что это может быть?

— Попробуем догадаться. Помочь ей посадить марихуану в огороде?

— Я бы с удовольствием. Но лично я думаю, что она хочет попросить меня прочитать шестиклассницам курс лекций о сексе. Учитывая мой большой опыт по отбиванию атак Эйдана Линча.

— Или отвезти пожилых монахинь на экскурсию в Белфаст и сводить их в кино на эротический фильм.

— Или привести Шона Уолша в художественную мастерскую, задрапировать тряпкой его важнейшие части и преподать им урок жизни.

Они смеялись так, что водитель Майки попросил не отвлекать его.

— Вы напоминаете героев комиксов Матта и Джеффа. Знаете, о ком я говорю? — крикнул им он.

Они знали. Отличительной чертой Майки являлась тактичность: Матт был верзилой, а Джефф — коротышкой.

Разговор происходил на кухне.

— Я не могу ей отказать, — сказала мать Фрэнсис Еве.

— Можете, мать Фрэнсис. Еще как можете, разрази меня гром.

— Ева, что за выражения!

— Честное слово, вы можете всё. И всегда могли. Если у вас было такое желание. Всегда.

— Не знаю, с чего ты это взяла.

— С того, что жила здесь и наблюдала за вами. Вы можете сказать матери Клер, что община не хочет ее принять потому же, почему собственная дублинская община хочет избавиться от нее на Рождество.

— Так говорить немилосердно, а поступать тем более.

— Кто сказал, что мы должны всегда поступать милосердно?

— Кажется, мы здесь неправильно тебя воспитали. На самом деле милосердие является одной из частей жизни религиозной общины.

Обе рассмеялись.

— Мать, я не могу находиться с ней под одной крышей.

— Это вовсе не обязательно. Находиться с ней под одной крышей придется нам.

— Что вы хотите этим сказать?

— У тебя есть собственный дом. При желании ты можешь воспользоваться им.

— Еще одна ваша интрига!

— Если ты думаешь, что я с помощью интриг организовала приезд матери Клер только для того, чтобы отправить тебя в этот коттедж, значит, ты действительно ничего не понимаешь.

— Да, пожалуй, это уже чересчур, — согласилась Ева.

— Тогда действуй.

— Нет.

— Почему? Назови хоть одну причину.

— Мне не нужна их благотворительность. Я не буду жить в их проклятом уютном домике как старый конюх, который надорвал спину, ухаживая за хозяйскими лошадьми, и теперь готов из благодарности до конца жизни рвать на себе остатки волос.

— Это совсем не так.

— Так, мать Фрэнсис, именно так. Мою мать выгнали из Большого Дома, сочли недостойной переступать его порог и велели не возвращаться. Но не хотели, чтобы она умерла под забором, и отдали ей коттедж, в котором никто не хотел жить, потому что он стоял на отшибе, а самое страшное — находился рядом с католическим монастырем.

— Ева, этот домик нравился твоим родителям. Именно там они и хотели жить.

— Зато я не хочу.

— И даже посмотреть? Я положила на него столько трудов. Надеялась, что ты будешь довольна.

Лицо матери Фрэнсис было усталым и обиженным.

— Простите.

— Я была уверена, что тебе будет приятно иметь убежище. Но, кажется, ошиблась.

— Ладно, мать, я посмотрю на него. Только для того, чтобы доставить вам удовольствие. Но не им.

— Тогда мы сходим туда завтра утром. Проснемся и пойдем вместе.

— А моя комната?..

— Останется за тобой до самой смерти.

* * *

— Что скажешь? — Бенни с тревогой смотрела на Клодах.

— Роскошная ткань. Жалко резать.

— Ты видела, как одеваются люди, которые идут на бал. Это годится?

— Когда мы выйдем отсюда, народ попадает.

Бенни с сомнением посмотрела на наряд самой Клодах, состоявший из просторной белой накидки поверх темно-розового джемпера и коротенькой розовой юбочки, едва прикрывавшей бедра. Это было бы чересчур даже для Дублина, не говоря о Нокглене.

— Сделаем вырез вот… вот досюда.