Небесный город - [35]

Он с трудом понял, как я это делаю, и попытался скопировать то, что понял и как понял. Но я парой слов поправила его. И через несколько минут перед ним лежала карикатурная копия того, что сделала я.

— Делаем лилию, — проговорила я.

Я развернула модель раскрытыми краями вверх. Затем отогнула все четыре маленьких центральных треугольных клапанов вверх, так что они оказались обращены к раскрытой части модели. В завершении этой операции она развернула слои клапанов так, что получилось две плоскости, просто выбрав цельные стороны своей модели.

Он чувствовал себя ужасно неуклюже, но повторял за мной. Да, ему было стыдно, что он не так хорошо справляется, как я.

Начиная с нижнего, закрытого, конца модели, выравнивая её, я сводила слои бумаги, из которых сложены клапаны, по одному к центральной линии. Проделала я это со всеми плоскостями.

Он повторял за мной и с удивлением обнаружил в конце полную симметричность всех сгибов и загибов моей модели. Получившаяся модель была очень толстой и с ней, вроде бы ничего нельзя сделать. Хотя у неё и образовалось что-то вроде лепестков на вершине.

Я взялась за два противоположных внешний «лепестка» и осторожно развела их в стороны, давая модели раскрыться. Теперь она, модель, стала похожей на четырехгранный конус пирамидальной формы. И я повторила эту операцию с двумя остальными лепестками.

Он повторил за мной. Его лилия не так хорошо держала форму, но была похожа на настоящий цветок. Только вот лепестки были прямыми и острыми. Похоже, его это не очень-то и устраивало: и именно это недовольство проступило на его лице.

— У вас есть карандаш или ручка? — тихо спросила я.

— Да, — он нервно полез в карман, доставая их.

— Прекрасно, они совершенно круглые. Очень хорошо, — и я начала накручивать лепестки на карандаш, из-за чего их изгиб стал очень плавным. Он растеряно повторил за ней.

— Не вероятно, — не удержался он, глядя на дело своих рук. Цветок был неровный, кривоватый, несимметричных и расползался, но все же радовал глаз.

— Вам было проще — у меня не было даже такого учителя, я изучала это по страницам в информационных сетях различных городов… — и замолчала. — Что вас привело ко мне? — резко, словно разрубая воздух, поинтересовалась я, делая резкий переход от темы к теме, как это было на последнем допросе. Пусть думают, что у меня нет логики.

— Любопытство, — солгал он. Или нет. Это не имеет значение.

— Любопытство… Опасное чувство, — голос прозвучал ровно, словно произносил эти слова не живой человек, а синтезировал их очень старый компьютер. По его растерянному виду я поняла, что мой фокус удался: он в какой-то мере напуган.

— Вам виднее… Вы ведь видели больше миров, чем я, — не дождавшись продолжения моей мысли, был вынужден пояснить он. И подольститься тоже пытался.

— Дело не в том, в скольких мирах ты побывал… Мне приходилось слышать о людях, которые, делая пересадки с одного звездолета на другой в космопорте, и считали, что побывали в этом мире. А ведь большая часть космопортов похожа между собой, — словно бы невпопад проговорила я, глядя перед собой.

— А в чём дело? — переспросил он, не дождавшись от меня продолжения. И я посмотрела на него, чуть заметно кивнув. — Вы говорили: «дело не в том, во скольких мирах ты побывал…» А в чем дело?

— В том сколько из них ты смог принять такими, какие они есть, — пояснила я. — Не знаю… Не уверена, что хотя бы один, — вздохнула я, растягивая молнию комбинезона так, что стала видна ложбинка между грудей. Мне надоела эта беседа, а поскольку он меня побаивался, стоит напугать его посильнее, и сбить с мысли.

У него ладони стали мокрыми. Для него или любого мужчины-человека Конфедерации мои поступки — это был явный сигнал о моем желании. И у холров тоже — мы ведь тоже люди.

— Вам не уютно? Извините, но здесь очень жарко, — я заметила его нервозность, напряжение и то, что он постарался незаметно для меня протереть руки о колени. Я тихо усмехнулась, не стараясь от него это скрыть. Всё равно он не поймет это до конца, и наблюдатели не сразу догадаются — надо только будет изображать разочарование, когда он уйдет.

— Может, хотите о чем-то поговорить? — нервно сглотнув, поинтересовался он.

— Нет, а вы? — я заставила смех звучать в своем голосе.

— Нет. То есть у вас всё в порядке? — он не мог справиться с нервозностью, отчего начинал нервничать ещё сильнее.

— Нет, я не знаю, почему я здесь, в чем меня обвиняют и обвиняют ли. И не знаю, сколько ещё пробуду здесь, — я слабо пожала плечами, разведя руки в стороны. — А так всё в порядке.

— Понятно. Ну, я пошел, — он выскользнул прочь, боясь повернуться ко мне спиной. Меня так и подмывало рассмеяться ему в след в полный голос. Но я сдержалась. Лишь разочаровано мотнула головой и уселась медитировать.

Теперь к своему обычному распорядку дня я могла добавить ещё и оригами. И я населяла свою камеру собаками, рыбками, бабочками, «двигающимися» ящерицами и прыгающими лягушками. Я никогда не училась складывать модули, хотя это должно было бы быть сейчас интересно. Но меня останавливало, что на них требовалось очень много бумаги, особенно на подвижные.