Небесные создания. Как смотреть и понимать балет - [29]
Разные хореографы по-разному истолковывают это «теряются в ветвях», но одно остается неизменным: ель переносит принца и Клару в волшебное место, заснеженный лес, где вскоре начнется метель – «Вальс Снежинок». В конце первого акта сцену буквально заволакивает белая мгла, и мы попадаем в стихию девушек-льдинок и снежных королев, в чьих ледниковых дворцах с их хрустальными гранями и многократными отражениями, без окон, зато с гулким эхо, живет воображение.
Если рождественский праздник из первого акта определенно реален, то происходящее во втором акте – ярчайшая фантазия. Клара с принцем прибывают в страну сладостей, край изобилия, где царит матриархат и правит добродушная Фея Драже. Паре устраивают настоящий пир для глаз – дивертисмент, в котором Чайковский собрал самые экзотические свои мотивы: тут и танец шоколада, кофе и чая, и мятные леденцы, и марципан – все сладости Старого Света во всем их великолепии. Сад радостей земных для каждого ребенка – и вероятная аллегория взрослых сексуальных наслаждений.
За чувственным великолепием царства сладостей следует па-де-де Феи Драже и принца Оршада. Танец начинается с прекрасного адажио. В темпе анданте маэстозо (медленно, величественно) танец начинается с высокой ноты, парит, и в этом танце мы видим идеализированную версию взрослых отношений глазами Клары – искусное партнерство, в котором двое движутся, как один. Но с первых же нот в этой музыке мы замечаем перемену тона – в ней сквозит нотка печали. Скорее мотив, чем мелодия, эти восемь нисходящих нот повторяются с усиливающейся серьезностью, и адажио становится призрачным эхо, элегическим припевом. Как будто что-то потерялось после этого танца, что-то осталось позади – детство? Его ослепительная яркость? – и место его заняло что-то большое, неотвратимое – глубокое предчувствие трудностей, которые готовит нам жизнь. Мы греховны и смертны, но стремимся к добру и красоте, к длительным отношениям и бессмертным союзам.
«Два мира, – произносит врач в “Иоланте”, и его слова могут относиться как к Дроссельмейеру, так и к Чайковскому, – мир плоти и духа слились во всех жизненных проявлениях». Слились, но не достигли равновесия; оно не возникает само собой, для этого нужно приложить усилия. Такова человеческая сущность, бесконечное па-де-де между плотью и духом. Этот танец, разворачивающийся внутри каждого из нас, Чайковский пытался перенести на сцену. Для балетного искусства Чайковский стал тем, кто посадил древо познания; ветви его, клонясь под тяжестью пережитой любви и потерь, грозят обломиться в любой момент, но не сломались по сей день.
Глава пятая. Арабеск, единственный и неповторимый
В балете эта поза обладает особым статусом.
В музыке арабеской[23] называют фантазийную пьесу, похожую на полет воображения, или декоративный элемент мелодии. В искусстве арабеской называется старинный фигурный орнамент, возникший в эллинистический период и достигший расцвета в исламском искусстве и архитектуре. Исламские арабески – абстрактные растительные завитки, складывающиеся в спирали и круговые орнаменты, переплетающиеся и множащиеся, напоминая оптическую иллюзию – можно причислить к великим достижениям цивилизации. Этот орнамент бесконечен, он как калейдоскоп спиралей, рождающихся одна из другой. Исламская арабеска символизирует вечный поток природы и бесконечность, которая есть Бог.
Балетный арабеск – тоже достижение цивилизации. В нем есть приятная глазу декоративность. Он тоже вливается в вечный поток. Арабеск есть в фигурном катании – там его называют «спиралью», и когда фигуристка стоит на одном серебряном лезвии, действительно кажется, что эта спираль будет длиться вечно. Есть он и в гимнастике: его выполняют на полу и на брусе. Арабеск можно увидеть в цирке: гимнасты встают в него на лошади, которая скачет по кругу. Но лишь в балете арабеск поистине расцветает и обрастает многочисленными вариациями и модификациями.
В этой главе мы изучим форму и смысл арабеска. Как он выглядит, как выполняется, что он означает? Почему некоторые арабески запоминаются, а другие нет; кто считается мастером арабеска? Затем мы рассмотрим шедевр «Монотоны», состоящий из двух коротких балетов, являющихся, по сути, исследованием арабеска и его рисунка в пространстве. В «Монотонах» хореограф Фредерик Аштон отдает дань земному происхождению арабеска и отправляет его парить к небесам; демонстрирует, как его геометрия вмещает в себя Восток, Запад и Непознанное.
В учебниках арабеск описывается крайне лаконично. Вот что пишет о технике выполнения первого – простейшего – арабеска великий русский педагог XX века Агриппина Ваганова в учебнике «Основы классического танца»[24]: «Танцор стоит на одной ноге. Вторая, прямая и вытянутая, поднимается до угла не менее 90 градусов. Противоположная рука вытягивается вперед; другая рука отводится в сторону».
В «Энциклопедии танца» А. Я. Чужой и П. У. Манчестер пишут о том, о чем забыла упомянуть Ваганова: что поднятая прямая нога всегда «вытягивается назад». В отличие от других поз с вытяжением одной ноги (вперед, в сторону, назад), например,
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Книга Дженнифер Хоманс «История балета. Ангелы Аполлона» – это одна из самых полных энциклопедий по истории мирового балетного искусства, охватывающая период от его истоков до современности. Автор подробно рассказывает о том, как зарождался, менялся и развивался классический танец в ту или иную эпоху, как в нем отражался исторический контекст времени. Дженнифер Хоманс не только известный балетный критик, но и сама в прошлом балерина. «Ангелы Аполлона…» – это взгляд изнутри профессии, в котором сквозит прекрасное знание предмета, исследуемого автором.
Тамара Карсавина была одной из самых известных танцовщиц своего времени. Родилась в Санкт-Петербурге в 1885 году, обучалась в Императорской танцевальной школе, была ведущей солисткой Мариинского театра, работала с Дягилевым с его первых балетных Сезонов. Карсавина стала известна сначала в России, а затем в Париже во времена Belle Époque вместе с Вацлавом Нижинским и другими звездами русского балета, бежала из России от большевистской революции. Соперница Анны Павловой, Карсавина исполнила самые смелые хореографические постановки: прославившая ее «Жар-птица», «Парад», вызвавший скандал… Ее личная жизнь немыслима вне художественной среды, она встречалась с теми, кто прославился в балете, музыке, живописи и литературе – Стравинский, Пикассо, Кокто… Написанная в форме мемуаров, эта художественная, богатая и красочная биография основана на большой работе с документами и глубоком знании русского балета и исполнительского искусства. «За всей красотой, легкостью, совершенством балета кроются часы, дни, годы работы и тренировок без конца и без краю.
Новая книга Илзе Лиепа – балерины, артистки театра и кино, президента благотворительного фонда «Культура – детям», продолжательницы известнейшей династии Лиепа посвящена любимому делу – балету. Книга проиллюстрирована редкими фотографиями из личного архива автора. «Моя книга – это объяснение в любви гениальным артистам и деятелям балетного театра. Того театра, которому я и наша династия Лиепа продолжает служить». Илзе Лиепа.
Она – быть может, самая очаровательная из балерин в истории балета. Немногословная и крайне сдержанная, закрытая и недоступная в жизни, на сцене и на экране она казалась воплощением света и радости – легкая, изящная, лучезарная, искрящаяся юмором в комических ролях, но завораживающая глубоким драматизмом в ролях трагических. «Богиня…» – с восхищением шептали у нее за спиной… Она великая русская балерина – Екатерина Максимова! Французы прозвали ее Мадам «Нет» за то, что это слово чаще других звучало из ее уст.