Небесные побратимы - [27]

С Тимофеем Ефимовым Христо Топракчи-ев подружился быстро. «Сходство характеров и общность взглядов, - пишет болгарский историк, - сделали их неразлучными». Здесь следует более четко сказать об общности взглядов: Тимофей тоже был из семьи «политически неблагонадежных», разделял воззрения брата-бунтаря Владимира, помышлял о социальном переустройстве мира. Некоторые офицеры авиабазы - выходцы из буржуазно-феодальной среды, придерживавшиеся прогерманской ориентации, естественно, не могли питать к друзьям добрых чувств…

В этот начальный период войны на авиабазе ощущались трудности: ремонтная мастерская и другие службы только создавались, не все заказанные самолеты прибыли. Не хватало и летчиков. Симеон Петров накануне переезда в Мустафа-Пашу потерпел серьезную аварию в пробном полете. Его самолет находился в ремонте. Теперь подлежал ремонту и «Альбатрос» Радула Милкова. Перед генералом инженерных войск Янковым, в ведении которого находился воздухоплавательный парк, встала проблема: командование требовало оперативных разведывательных данных, а кого же послать в воздушную разведку и на чем?

Генерал принял решение обратиться к русскому - тогда, к сожалению, единственному опытному летчику на базе… Необходимо было доставить по воздуху и сбросить над Адрианополем (впервые в мировой практике) воззвания-листовки на турецком языке, в которых турецкому гарнизону предлагалась капитуляция. «Мы не хотим напрасно проливать кровь, - писалось в листовках. - Мы воюем не против турецкого народа, а против ваших жадных и жестоких властителей… Вы окружены, сопротивление бесполезно, сдавайтесь!»

Вот как описывается этот эпизод в работе современника событий, военного историка С. С. Бекнева «Воздухоплавание в последней славяно-турецкой войне» (том четвертый), изданной в Петербурге в 1913 году:

«Утро 17 октября выдалось тихое и солнечное. На аэродроме, как всегда, кипела работа. Тимофей Ефимов с механиками готовили «Блерио» к облету. К Ефимову подошел генерал Янков:

- Вы согласны лететь? Имейте в виду, полет опасный, вас будут обстреливать.

- Согласен. Для этого сюда ехал, - ответил летчик.

Генерал объяснил задание - сбросить над центром Адрианополя прокламации… Затем по карте Ефимов был ознакомлен с расположением города-крепости и необходимыми ориентирами, были обсуждены все детали полета. Ефимову предложили новый аэроплан, но авиатор предпочел свой, служивший ему верой и правдой «старичок», как он ласково называл свою машину. Тотчас приступил к подготовке ее к вылету. Надо было заправиться бензином, проверить работу мотора и рулевого управления. В одиннадцать часов утра Ефимов взлетел и взял курс на Адрианополь…»

«Вначале слегка покачивало, - рассказывал потом Ефимов о своих впечатлениях корреспондентам русских и зарубежных газет. - Но чем выше я поднимался, тем меньше беспокоили воздушные течения. Высоту аппарат набирал слишком медленно, и это мне не нравилось: попадет вражеская пуля в мотор - и все, конец. Правда, я взял с собой револьвер. Лучше пулю в лоб, чем попасть в плен к туркам…»

У самого Адрианополя высота полета достигла 900 метров - поднять «Блерио» выше не удавалось. Тогда летчик решил обогнуть город слева на некотором расстоянии от него, пока не набрал 1300 метров, что гарантировало большую безопасность при обстреле противника.

Наступил самый серьезный этап полета: следовало напрямую пересечь город и над самым его центром сбросить листовки с воззванием. Мелькнула тревожная мысль: «А вдруг мотор заглохнет?…»

«Мысленно перебираю причины возможной неисправности, - вспоминал летчик впоследствии, - и успокаиваюсь. Все в порядке, мотор не подведет… Лечу, приготавливаюсь. Достаю из кармана пачку воззваний, бросаю. Они полетели свертком, потом рассыпались. Внизу началась стрельба. В правом крыле появилось отверстие от пули. Снижаюсь, чтобы увеличить скорость. Маневрирую аппаратом и бросаю вторую пачку, потом третью. Уже вторая пуля пробивает правое крыло. Очень жалею об отсутствии у меня бомб, которыми бы ответил на эти выстрелы… Поворачиваю. На турецких позициях виден дым от пушечного выстрела. Очевидно, шрапнель… Так и есть - видны ее разрывы ниже аппарата метров на триста. Приблизившись к болгарской территории, я облегченно вздохнул…»

Воздушное путешествие длилось час. Сообщенные Ефимовым оперативные сведения о противнике имели большую ценность. В опубликованном прессой письме к брату Михаилу есть такие строки: «…болгары собирались наступать на правый фланг турок. Я объяснил, что видел скопление неприятельских войск на левом. Болгары переменили направление и разбили врага, не ожидавшего нападения» [43].

Под вечер того же дня генерал Янков послал в штаб главного командования донесение о полете над Адрианополем русского летчика Тимофея Ефимова и просил представить его к награде [44].

Мы так подробно остановились на боевых вылетах болгарского и русского летчиков - Радула Милков а и Тимофея Ефимова - потому, что они совершались тогда впервые в истории военной авиации и вызвали огромный интерес в России и многих других странах. Интервью летчиков, широко публиковавшиеся в тогдашней прессе, представляют несомненную ценность для истории.