Небесные побратимы - [28]

Гибель сокола

Итак, Тимофей Ефимов первым среди русских летчиков совершил боевой вылет… Сразу же после возвращения на аэродром его самолет отремонтировали, заделали пробоины от турецких пуль. Генерал Янков, авиаторы базы убедились воочию, что выполнять боевые задания и возвращаться без аварий вполне возможно.

Христо Топракчиев дотошно расспрашивал Тимофея о совершенном воздушном путешествии. В этот же день он тоже стартовал в направлении Адрианополя. Успешно выполнил боевое задание: привез новые, весьма ценные разведывательные данные, получив несколько пробоин. Вечером друзья - русский и болгарин - делились впечатлениями, строили совместные планы…

Но этим замыслам не суждено было осуществиться: через день Христо Топракчиев трагически погиб. Первую потерю молодой болгарской авиации описал корреспондент «Петербургской газеты» (приводим выдержки из его сообщения):

«…аэродром находился в четырех-пяти верстах от Мустафа-Паши, и я каждый день ездил туда верхом. Побывал и на другой день после полета Топракчиева. К таким людям влечет необъяснимое. И я первым делом к нему. Топракчиев, весь перепачканный, возится у аэроплана. Запущенный пропеллер с шумом сорвал у кого-то фуражку.

- Как дела, поручик?

- Да вот готовлюсь, хочу полететь…

- Куда?

Милая застенчивая улыбка:

- Это наш военный секрет.

- В таком случае умолкаю.

Пожелав летчику счастливого пути и удачных разведок, я уехал в горы… Возвращался под вечер… Нагоняю человека с широкой, атлетической спиной. Это наш русский инженер-электротехник Н. Н. Орлов, ведающий «механической частью аэропланов». Поравнялись. Иду рядом с ним. Вид у Орлова мрачный…

- Что с вами, Николай Николаевич?

- Как что? Разве вы не видели?

- Ничего не видел, ничего не знаю.

- Топракчиев сгорел.

- Послушайте, что вы говорите такое?

- Сгорел…

Я снял фуражку».

…Генерал дал своему офицеру последнее напутствие в предстоящей воздушной разведке. Топракчиев медленно поднялся метров на 50. Вдруг аэроплан стал выделывать какие-то нелепые зигзаги. Опытный глаз Орлова усмотрел неладное в этих движениях всегда послушной машины.

Генерал спросил инженера: «Что с аппаратом?» Но ответить Орлов не успел… Аэроплан стремительно падал…

Вонзившись в землю, пылал как исполинский факел среди зеленой равнины у подножия Родопов. В этом факеле пылал храбрец, только вчера занесший свое геройское имя в летопись борьбы болгарского народа за свободу.

Послышались выстрелы. Это воспламенились патроны револьвера, который Топракчиев брал с собой в полет… Шесть выстрелов стали прощальным салютом летчику… Вызванный военный врач установил, что летчик сначала разбился насмерть, а потом уже сгорел…

Причины катастрофы так и остались невыясненными. Неопытность офицера исключалась, в школе Блерио Топракчиев считался одним из лучших учеников [45].

Как ни странно, первая авиационная катастрофа при осаде Адрианополя не отражена в военных документах. Во всяком случае Цветан Цаков, подробно анализирующий все аспекты участия авиации в Балканской войне в своей книге «Балканские орлы», при описании гибели Топракчиева ссылается не на документы, а на книгу Ришара «Материалы иностранных корреспондентов», изданную в Шумене в 1913 году. Цаков приводит выдержку из книги: «…он почти достиг верхушки минарета, поднимаясь свечой вверх, затем снижаясь на 100, на 60 метров. Еще видели, как моноплан пролетел над городом, и тут одна несчастная пуля попала в него. Батальон снизу открыл частый огонь. Пилот понимал, что его ожидает. Он направил моноплан к земле. И, подобно огненной птице из древнего персидского мифа, спустился, как метеор».

Описание Ришара с привлечением персидского мифа звучит, конечно, красиво, но неубедительно. В других публикациях приводились иные, не менее фантастические версии, например в журнале «Тяжелее воздуха», издававшемся в Харькове, в номере первом за 1913 год, то есть через три месяца после события, писалось: «…при новом полете авиатор был встречен градом пуль. Через несколько мгновений на аппарате, по-видимому, произошел взрыв. Выбросило громадный столб пламени, затем самолет окутался густым дымом и упал на землю. При падении он врезался в отряд турецкой кавалерии и повалил нескольких турецких всадников. Топракчиев предпочел застрелиться: рука крепко сжимала рукоятку револьвера».

Автор этого «варианта» дал полный простор фантазии. В действительности там, где случилась трагедия, не было ни обстрела, ни турецкой кавалерии. Аэроплан Топракчиева загорелся не над Адрианополем, а на своем аэродроме, и останки летчика были похоронены там же, возле авиабазы [46].

В уже процитированной нами корреспонденции «Петербургской газеты» все отражено правдиво и точно. Она заканчивается словами, что причины катастрофы остались невыясненными. Но, видимо, не для всех на аэродроме это было загадкой. О многом говорили странные «конвульсии» только что взлетевшего самолета в воздухе… Тимофей Ефимов во всеуслышанье заявил о том, что это - коварная диверсия врагов Топракчиева.

Корреспонденты газет оставили нам свидетельства, что у русского добровольца сразу же после гибели Христо возник конфликт с одним из офицеров авиабазы, и вскоре Ефимов уехал на родину. Что за конфликт, газетные сообщения не объясняют. Но есть основания полагать: русский со свойственной ему прямотой и принципиальностью, четко, без обиняков высказал свои соображения о том, что катастрофа была подстроена. Те, кто это сделал, не все рассчитали как следует. Они надеялись, что «Блерио» начнет разваливаться где-нибудь над Адрианополем и это легко можно будет отнести за счет турецкого обстрела, но все произошло еще над аэродромом…