Небесная Точка - [25]

Джек терпеливо выслушал лекцию Оуэна. Когда тот закончил, он спросил:

— У тебя есть идея получше?

Оуэн покачал головой.

— Оборотень, проходящий сквозь стены. Дерьмо.

— Кажется, с этого мы и начали, — ухмыльнулся Джек.

— Проходящее сквозь стены и меняющее форму дерьмо.

Но Тошико было не до шуток.

— Это означает, что это может быть кто-то из жителей «Небесной Точки».

— А ещё это означает, что мы не можем эвакуировать здание, чтобы разобраться с этим, — сказала Гвен. — Если то, за чем мы охотимся, действительно один из жильцов, в таком случае мы просто позволим ему уйти через парадную дверь.

— Да, — согласился Оуэн. — И соседи пригласили нас к себе на ужин. И лучше нам надеяться, что этим ужином окажемся не мы.

Глава четырнадцатая

Мистер и миссис Харпер пришли на ужин в тот вечер сразу после семи, как их и пригласили.

Они вернулись из Хаба около половины седьмого. Оуэн сказал, что ему нужно принять душ. Его способность чувствовать запахи ослабла из-за того, что он больше не мог дышать, но рецепторы в его носу по-прежнему работали, и мозг по-прежнему анализировал подаваемые ими сигналы, так что он до сих пор смутно ощущал цепляющуюся за него вонь вентиляционной шахты. Тошико сказала, что ей тоже надо помыться. Она ушла в ванную комнату при спальне, а Оуэн воспользовался душем в гостевой комнате, предупредив Тошико, чтобы она не задерживалась надолго. С тех пор, как Оуэн в последний раз делил квартиру с женщиной, прошло уже много времени — это была Кэти, девушка, на которой он хотел жениться — но он помнил, сколько времени у них занимают сборы.

Хотя в их квартире было две спальни, они решили хранить свою одежду в гардеробной в хозяйской комнате. Среди услуг, оказываемых жильцам «Небесной Точки», была и уборка помещений, поэтому их одежда, висящая в разных комнатах, могла бы удивить обслугу и, возможно, вызвать подозрения. Кровати же проблемы не составляли, потому что Оуэн не мог спать нигде.

Оуэн вымылся за пять минут. Затем он вспомнил, что его одежда лежит в другой комнате. Он подумал, не надеть ли ему прежнюю одежду, которую он бросил на пол в ванной — он больше не потел, так что можно было бы и не переодеваться, если бы он не лазил по вентиляционной шахте несколькими часами ранее. Выругавшись, он обернул вокруг талии полотенце и отправился в спальню.

Он услышал, что вода в душе всё ещё шумит, и быстро проскользнул сквозь раздвижную дверь в гардеробную.

И обнаружил там обнажённую Тошико.

Она судорожно вздохнула и прикрылась одеждой, которую держала в руках.

Оуэн повернулся к ней спиной.

— Извини.

— Тебе следовало постучать, — сказала она.

— Я думал, ты ещё в душе. Он до сих пор включён.

— Разве ты не оставляешь душ включённым после того, как помоешься, чтобы сполоснуть его?

— Нет.

— Я бы не хотела принимать душ у тебя дома, Оуэн.

Он слышал шорох материи у себя за спиной, когда Тошико торопливо старалась прикрыть наготу. Проблема была в том, что теперь он всю ночь должен был видеть голую Тошико. И, Господи, теперь это не могло вызвать у него эрекцию.

Она протиснулась мимо него к двери. На ней была атласная блузка, облегавшая её тело, словно серебристая кожа, и тёмная юбка, обрисовывавшая её формы. Оуэн подумал, что только однажды видел её в юбке — на свадьбе Гвен: тогда она выглядела хорошо; она выглядела хорошо и сейчас. Её волосы всё ещё были влажными. Ему захотелось запустить в них пальцы.

Она искала щётку для волос среди ещё не распакованных вещей — это помогло ей скрыть смущение. Когда она подняла взгляд, Оуэн по-прежнему смотрел на неё. Она подумала, что, может быть, он и сам этого не осознаёт. Капельки воды поблёскивали на его коже в свете галогеновых ламп.

Она резко отвела взгляд.

— Извини, — повторил Оуэн тоном школьника, поймавшего себя на непристойных мыслях. — Я возьму одежду.

И он скрылся в гардеробной, закрыв за собой дверь.

Тошико нашла расчёску и начала причёсываться, думая об Оуэне, стоящем в её спальне мокрым и голым. Немногие мужчины появлялись в её спальне в таком виде. Строго говоря, у неё вообще было не так уж много мужчин. Она никогда не умела строить отношения такого рода. Чтобы посчитать всех её любовников, хватило бы пальцев одной руки; даже пары пальцев, если не считать отношений «на одну ночь» — а она знала, что это не считается. Это была не любовь, а всего лишь похоть, вне зависимости от того, как они хотели бы это представить. В таких отношениях не было ничего плохого, они были страстными и дарили целый взрыв ощущений, и на какое-то время в них можно было забыться. Но Тошико хотела любви. Когда она смотрела на раздетого Оуэна в её комнате, она старалась не обращать внимания на дыру, проделанную в его груди пулей Аарона Копли, но это отверстие притягивало её взгляд так же неизбежно, как и капли воды, стекающие с плеч Оуэна по его бицепсам и по рукам вниз. Пулевое отверстие было тёмным, обрамлённым синевато-багровым кольцом разорванной плоти. Глядя на это, она понимала, что, возможно, она могла любить Оуэна до того дня, когда он умер, но он сам никогда не любил её.

Услышав, как открылась дверь гардеробной, она вдруг поняла, что плачет, и торопливо вытерла слёзы. Она услышала, как Оуэн непривычно нервно откашливается.