Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель - [70]
Я умостился в темной зале за куском жареной баранины. Хозяин уселся против меня и начал со мною разговор, – что сразу поставило меня очень высоко в глазах сидевших подле работников.
– Вы зачем сюда приехали? – спросил меня хозяин таким голосом, каким австрийские комиссары задают подобный же вопрос подозрительным форестьерам.
– Да разве сюда запрещено ездить?
– Запрещено – нет: кто запретит? Только я хотел знать, зачем сюда ездят.
– Ездят в сущности незачем.
– Добро вы были бы англичанин. Да вы может быть англичанин и есть, – заметил он, успокоившись этим предположением. – Я вот только понять не могу, как это только людям охота бывает ездить, – заметил он, зевая во всю пасть…
– Вы, синьор Антонио, я думаю, за 20 лир отсюда в Помаранче бы не поехали, – заметил заискивающим и веселым тоном молодой маремманец извозчик, очевидно, желавший вмешаться в разговор… Только ему и не отвечали…
Вошел мой ветурин.
– Ну, я уж осмотрел здесь все: теперь можно бы и в дорогу.
– Можно, можно… Только уж бы надо подождать полчасика… Знаете, лошадь ведь хуже всего утомляется маленьким отдыхом… Мы вот из Монте-Катини сюда приехали. Это что!.. Она не такие дороги делает… А вот тут мы уже стоим полчаса, я с нее и хомут снял… так она, знаете…
Ветурин не находился дальше, и потому налил себе без церемоний стакан вина…
«Viva l'Italia» – провозгласил он, выпивая за одним духом.
«Viva! Viva!» – подхватили мареммане и стаканы застучали…
За соляными заводами местность идет всё понижаясь, пока наконец мы добрались до маленькой речонки Чечины, которую для краткости не означают в географических картах, хотя в сущности это очень замечательная речка. Омываемая ею местность также мало известна в Европе, как, например, степи внутренней Африки, и подобные пробелы в Италии редкость. Место это стоит однако же того, чтоб его знали. Во-первых потому, что это непочатый еще край, настолько же, как наша Восточная Сибирь, и кроме того очень богатый всякого рода минералогическими произведениями… На очень небольшом пространстве земли находится в большом количестве медь, каменный уголь, сера, соль, озера боровой кислоты (окись бора), есть железо, минеральные воды и металлургическое общество для разработки золота и серебра; только золота и серебра до сих пор еще не отыскали. Пока в гористых городах занимались археологией и учеными спорами об этрусских древностях, несколько иностранных рыцарей промышленности, явившихся сюда по большей части с котомками на плечах, воспользовались на досуге богатством их края, легко выхлопотали себе привилегии, с большим успехом стали продолжать деятельность феодальных баронов… Конечно, они не успели исчерпать все ресурсы, на это прежде всего нужно чересчур много денег – но от этого не легче. Народ мер с голоду, вынужденный принимать работу от них на таких условиях, на каких они дают ему… наплыв мареммских горцев грозит поминутно отнять у них и эти средства к существованию… Городские патриоты учреждают батальон Надежды и надеются таким образом подготовить для будущего поколения войско, стоящее французских зуавов.
Перебравшись через Чечину, пришлось опять подыматься, т. е. всю дорогу идти пешком. Здешние горы еще диче Вольтерранских, хотя местами покрыты великолепным строевым лесом, который без сожаления рубится на топливо, тогда как на каждом шагу, в каждой кочке видны куски минерального угля. Вершины гор какой-то острой конической формы, и на каждой из них видны развалины старинных замков, Lacca Cullarla, и пропасть всяких других, которых имена я не запомнил…
Потея и спотыкаясь, словно читая Шевырева, взобрался я наконец на довольно высокий холм, где стоит несколько домов, какое-то присутственное место, церковь, табачная лавка и 2–3 кабака; – это Помаранче… Ветурин с лошадью остались далеко позади… В ожидании их я наслаждался видом действительно великолепной местности, а всё народонаселение города – моим видом. Я не знаю, что пробуждало в них это зрелище, но в новом виде этих гор, этих бедных избушек, которых стены даже испещрены патриотическими надписями, – всё вызывало очень тяжелые размышления, которыми я вовсе не намерен делиться с публикой.
Далеко внизу, где вся почва красного, хотя желтого цвета, клубом шел густой, серый дым – это лагони[256] Монте-Чербола. Всё вместе составляло адскую трущобу, которой стенами были круглые и дикие своды.
Lagoni
Из Помаранче мне выпала на долю ухарская лошаденка маремской породы. Дорога опять стала спускаться; по краям были то пропасти, то громадные скалы. Признаков жилья никаких. Только деревянные распятья мелькали перед глазами. Чем ниже мы спускались, тем сильнее в воздухе воняло сернистыми газами. Камни трещали под колесами… голова кружилась от скорой езды. Наконец барочино остановился у какого-то неизвестно откуда взявшегося домика с надписью «Dispensa». Какой-то приземистый господин, в фуражке национального гвардейца, очень любезно приглашал меня войти. Я вылез из барочино; оглянулся вокруг, за домом оказалась улица, за улицей целая площадь… одним словом, целый город… А город этот был не что иное, как Лардерелло, столица Лагони… Мне предстояло избрать его своей резиденцией на несколько дней, так как он лежит в самом центре очень интересной местности, с которой мне хотелось ознакомиться…
Впервые публикуются по инициативе итальянского историка Ренато Ризалити отдельным изданием воспоминания брата знаменитого биолога Ильи Мечникова, Льва Ильича Мечникова (1838–1888), путешественника, этнографа, мыслителя, лингвиста, автора эпохального трактата «Цивилизация и великие исторические реки». Записки, вышедшие первоначально как журнальные статьи, теперь сведены воедино и снабжены научным аппаратом, предоставляя уникальные свидетельства о Рисорджименто, судьбоносном периоде объединения Италии – из первых рук, от участника «экспедиции Тысячи» против бурбонского королевства Обеих Сицилий.
Лев Ильич Мечников (1838–1888), в 20-летнем возрасте навсегда покинув Родину, проявил свои блестящие таланты на разных поприщах, живя преимущественно в Италии и Швейцарии, путешествуя по всему миру — как публицист, писатель, географ, социолог, этнограф, лингвист, художник, политический и общественный деятель. Участник движения Дж. Гарибальди, последователь М. А. Бакунина, соратник Ж.-Э. Реклю, конспиратор и ученый, он оставил ценные научные работы и мемуарные свидетельства; его главный труд, опубликованный посмертно, «Цивилизация и великие исторические реки», принес ему славу «отца русской геополитики».
Впервые публикуются отдельным изданием статьи об объединении Италии, написанные братом знаменитого биолога Ильи Мечникова, Львом Ильичом Мечниковым (1838–1888), путешественником, этнографом, мыслителем, лингвистом, автором эпохального трактата «Цивилизация и великие исторические реки». Основанные на личном опыте и итальянских источниках, собранные вместе блестящие эссе создают монументальную картину Рисорджименто. К той же эпохе относится деятельность в Италии М. А. Бакунина, которой посвящен уникальный мемуарный очерк.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знатокам и любителям, по-старинному говоря, ревнителям истории отечественных специальных служб предлагается совсем необычная книга. Здесь, под одной обложкой объединены труды трех российских авторов, относящиеся к начальному этапу развития отечественной мысли в области разведки и контрразведки.
В своей книге Алла Валько рассказывает о путешествиях по Украине и размышляет о событиях в ней в 2014–2015 годах. В первой части книги автор вспоминает о потрясающем пребывании в Закарпатье в 2010–2011 годы, во второй делится с читателями размышлениями по поводу присоединения Крыма и военных действий на Юго-Востоке, в третьей рассказывает о своём увлекательном путешествии по четырём областям, связанным с именами дорогих ей людей, в четвёртой пишет о деятельности Бориса Немцова в последние два года его жизни в связи с ситуацией в братской стране, в пятой на основе открытых публикаций подводит некоторые итоги прошедших четырёх лет.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.