Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель - [111]
По примеру Томаса Моруса, Цукколи отрицает общность жен (которую признавал Норес) и допускает рабство; но на «Эвандрии» рабами являются только осужденные за воровство. Форма правления на Эвандрии есть род избирательной демократической монархии. Власти избираются ежегодно; судьи не смеют прибегать к пыткам и обязаны решать каждое дело в две недели.
Одновременно с Цукколи, венецианец Джованни Бонифачо[361] издал свою республику «пчел» (La repubblica delle api[362]). В этом игривом памфлете рассказывается, будто какой-то испанский капитан открыл громадный остров, населенный миролюбивыми дикарями. Он тотчас же водрузил на острове кастильский флаг и донес в Мадрид о своем открытии. В Мадриде тотчас же составили комиссию, которой поручено было создать политическое устройство для вновь открытой страны. Комиссия взяла себе за образец не римское право, а быт пчелиного улья и скопировала в точности его общественное устройство. Она наделила островитян маткой-королевой, не пользующейся никакой властью, окружила ее штатом придворных евнухов и т. п. Но о быте пчел Бонифачо знает только то, что мог заимствовать у Вергилия. Вообще же его памфлет не имеет определенности «Утопии» Моруса или сочинений Нореса, Сгвальди и Цукколи.
Так или иначе, вторая четверть XVII столетия открывает период утопистов в итальянской публицистике. За Бонифачо следует Кампанелла, доминиканский монах, которого не без основания считают патриархом неоплатонизма нашего времени.
«Солнечный город» (la Città del sole) Томмазо Кампанеллы очень хорошо всем известен. Калабрийский реформатор по примеру Томаса Моруса, предупредившего его почти на полтора столетия, рисует общественный быт вымышленного города, чтобы, таким образом, резче запечатлеть в воображении своих современников план предлагаемого им преобразования. Точки соприкосновения «Солнечного города» с «Утопией» очень многочисленны и очевидны. Нам нет надобности заниматься вопросом: знал ли Кампанелла произведение английского своего предшественника; или же сходство их творений объясняется общим происхождением их обоих от республики Платона? Ни в каком случае «Città del sole» не может быть сочтена за копию, хотя бы украшенную и дополненную, ни с английского, ни с греческого образца.
Томас Морус рисуется нам образованным человеком своего времени, которого прельщает гуманная сторона социальных идеалов греческого философа, почему-то позже всех других своих собратий заслужившего себе признание в христианском мире. Он популяризирует идею Платона в форме романа, предупреждая в предисловии, что он сам смотрит на свое произведение как на роман и, очищая свой классический прототип от всего того, что было в нем слишком резко противоречащего установившимся понятиям и нравственным требованиям тогдашнего английского общества. Так, например, Т. Морус переносит в свою «Утопию» платоновских рабов, потому что это учреждение, хотя и противохристианское, не заключало в себе ничего того, с чем английская общественная чопорность не могла бы примириться и нравственно, и политически. Но он отвергает общность жен, столь противную всякому индивидуализму вообще и английскому обществу в особенности.
Совершенно иначе представляется нам Кампанелла, у которого в обширной публицистической деятельности «Città del sole» является только одним уголком или эпизодом, слишком тесно вяжущимся со всем остальным. В самом деле, прежде «Città del sole» он уже напечатал (1640 г.) свой трактат об «Испанской монархии», который непростительно игнорировать тем, кто желает составить себе истинное представление об этом замечательном итальянском мыслителе. Для Кампанеллы издание в свет своих сочинений было делом нелегким. Вечно преследуемый инквизицией и светской властью, имея повсюду только врагов и ни одного покровителя, он семь раз подвергается пытке и с трудом спасает от костра не то что рукописи, а самую свою особу. Из восьми его сочинений, дошедших до нашего времени, пять навсегда остались рукописными; одно в первый раз было напечатано в итальянской типографии в Лугано только очень недавно (Poesie filosofiche); наконец, две остальные нашли себе издателей в Нидерландах («Monarchia hyspanica» 1640 г. и «Città del sole» 1643 г.). A между тем вся его деятельность проникнута от начала до конца одной широкой идеей всемирного возрождения, – идеей, которой он сумел дать весьма равностороннее развитие. Его «Monarchia hyspanica» с полной достоверностью может быть принята за исходный пункт его публицистической деятельности.
Кампанелла – плебей, каким-то чудом нахватавшийся всей той научной премудрости, которая была доступна цеховым ученым его времени. Пройдя суровую монастырскую школу, он не сделался религиозным аскетом, не заплатил дани мистицизму, а только закалил в ней природные спартаковские свойства своего нрава и остался тем, чем создала его природа, т. е. провозвестником тех стремлений темных романских народных масс, которые и до сих пор не пришли еще к полному сознанию…
