Не устоять перед соблазном - [14]

Джаспер воспринимал все это с добродушным юмором.

— Я абсолютно никуда не зашел, — со скорбным вздохом проговорил он. — Я даже не добрался до пожатия руки, или прикосновения, или поцелуя — даже в щеку не чмокнул. Она взяла меня за руку, это правда, но только чтобы увести меня с главной аллеи и в уединении прочитать мне мораль, причем такую, какую мне читали в глубоком детстве, когда я пешком под стол ходил. У меня уже через минуту запылали уши. И до сих пор горят. Все это было очень-очень неприятно. Настолько, что я решил уползти в деревню, чтобы зализать раны и пересмотреть свою технику соблазнения. Только не думайте, что мне конец. Я вернусь примерно через годик, как птица феникс, обновленным и улучшенным. Это торжественное обещание. Честь джентльмена и прочее.

Обещание было встречено ироническим хохотом некоторых и одобрительными возгласами большинства.

Однако Джаспер не шутил по поводу отъезда. Он действительно хотел удалиться в свое загородное имение на какое-то время. И собирался оставить Лондон в распоряжении мисс Кэтрин Хакстебл. Он даже убедил самого себя в том, что его действиями движет благородный порыв, желание избавить ее от боли и смущения при встрече на одном из светских мероприятий. Если у него в голове и появлялась мысль, что на самом деле он стремится избавить самого себя от смущения при встрече с ней, то он решительно гнал эту мысль прочь.

Однако гораздо труднее оказалось справиться с ощущением своего полного унижения.

Она готова была отдаться. Он готов был овладеть ею. Еще мгновение — и она стала бы принадлежать ему, а его пари было бы выиграно. И он получил бы удовольствие от процесса. И она тоже. Его репутация не пострадала бы — напротив, только упрочилась бы.

Ее жизнь была бы разрушена, это правда, но его бы это никак не коснулось.

И все же он остановился. Сейчас он с трудом верил в это.

Угрызения совести — это было нечто, совершенно ему чуждое. И он не намеревался культивировать это чувство. Потому что оно приносит с собой массу неудобств и в значительной степени ограничивает свободу. А заставили его остановиться не угрызения совести, а скука, как он ей и сказал. Слишком уж просто ему удалось соблазнить ее.

Он почти верил во все это.

Через три дня после вечеринки в Воксхолле Джаспер уехал в Седерхерст-Парк в Дорсетшире.

Главное, что ему сейчас нужно, решил он, — это занять свою голову чем-то новеньким, направить свою энергию на нечто, способное развеять скуку.

Он нашел это нечто крайне неожиданно, причем в собственном поместье, которое всю его жизнь настолько гладко процветало и преуспевало под умелым и успешным руководством трех управляющих, что он не считал нужным вдаваться в детали. Однако остаток лета, всю осень и зиму он потратил именно на это — на то, что влезал в детали, — и несказанно удивил и себя самого, и управляющего, когда обнаружил, что это занятие затягивает.

На следующий год он вернется в Лондон. Обязательно вернется. А почему нет? Кэтрин Хакстебл, его странный кризис совести и его унижение перед приятелями — все это скоро сотрется из памяти и превратится в «бородатый» анекдот. Действительно, о них очень скоро позабудут.

Так он очень часто себе повторял.

Глава 5

Три года спустя

Маргарет и Кэтрин Хакстебл проводили в Лондоне не так уж много времени. Они предпочитали тихую жизнь в Уоррен-Холле, в главном имении их брата в Хэмпшире.

Маргарет управляла большим хозяйством так же успешно, как и маленьким домиком в Трокбридже. Кэтрин вместе с викарием — и с благословения Стивена — создавала в деревушке рядом с Уоррен-Холлом школу. Она даже временами занималась с младшими детьми, как когда-то в Трокбридже, до счастливых перемен, произошедших с ее семьей.

За ней ухаживал Филипп Грейнджер, сосед, который был на несколько лет старше ее. За два с половиной года она дважды отказывала ему, а во второй раз твердо добавила, что он очень хороший человек, но она никогда не воспринимала его иначе, как близкого друга.

Он погрустнел и заверил ее, что удовлетворится дружбой, если ему не суждено большего. Однако иногда он посматривал на нее с отнюдь не дружеским восторгом, а Кэтрин иногда задавалась вопросом, примет ли она его предложение, если он сделает его в третий раз. В конце концов, ей уже двадцать три.

Она больше не верит в романтическую любовь.

И все же ей хотелось замуж. Ей хотелось жить своим домом. Иметь своих детей. И еще ей не хотелось всю жизнь зависеть от Стивена.

Жизнь с Филиппом Грейнджером может быть вполне счастливой. Ну, вполне приемлемой — она подозревала, что в значительной степени недооценивает комфортность такой жизни. Возможно, такие браки длятся дольше, чем те, которые заключались в эйфории романтической любви. Мистер Грейнджер ей нравится. Он будет добр к ней и детям. Но вот принимать его предложение с теми чувствами, что владеют ею — вернее, не владеют, — нечестно по отношению к нему.

Иногда они с Маргарет навещали свою сестру Ванессу в Ригби-Эбби в Нортхемптоншире, куда та вместе с Эллиотом переехала из Финчли-Парка почти два года назад после неожиданной смерти деда Эллиота, герцога Морленда. Теперь титул перешел к Эллиоту.