Елена Арсеньева
Перстень королевы
(Роберт Деверо, граф Эссекс – королева Елизавета. Англия)
Ревность – это источник смертных мук для любящего.
Карло Гольдони
Королева ждала гонца. Она сидела в углу, на самом неудобном кресле, глядя в пространство невидящими глазами. Мерный голос чтицы разносился по комнате. Королева делала вид, что слушает.
Гонец должен прибыть. Он пришлет гонца. Иначе… Да нет, он же не сумасшедший! Ему не хочется умирать, он еще так молод и красив! Он пришлет гонца.
Руки королевы, руки необычайных красоты и изящества, белые и нежные, словно у юной девушки, руки, которые она так любила показывать, зная, что с некоторых пор они составляют главное орудие ее кокетства, нервно комкали, тискали, рвали платок. Фрейлины, притулившиеся поодаль, встревоженно смотрели, как с тончайшего шелка отлетают блестки и мелкие жемчужины, которыми была украшена кайма. Для того чтобы вытирать слезы или пот, платок, изготовленный в модном стиле «picadilli», конечно, жестковат, это скорее предмет роскоши, прелестно подходивший по цвету к темно-зеленому платью с жестко накрахмаленным кружевным воротником и манжетами соломенного цвета… Но скоро от платка ничего не останется!
Разумеется, фрейлин тревожила не судьба платка.
Раздался топот копыт и стук колес кареты по каменным плитам двора. Королева нервно повернула к окну голову, отягощенную знаменитым рыжим париком, прислушалась. Голоса во дворе, потом эхо торопливых шагов по дворцовым переходам…
Ну вот, наконец-то! Сейчас появится гонец из Тауэра. Он подаст королеве нечто… Она постарается сдержать счастливую улыбку и сначала для приличия нахмурит брови. Потом с притворной досадой пожмет плечами, скажет высокомерно:
– Ну что ж, королевское слово надо держать!
И подпишет приказ о помиловании. И сожмет в ладони то, что подал ей гонец, и забудет все, что отягощало и мучило ее, и не будет на свете женщины счастливее, чем она!
Дверь отворилась. Все уставились на вошедшего.
Королева удивилась. Это был Роберт Сесил, член тайного совета, сын знаменитого лорда-казначея Уильяма Сесила, игравший теперь при дворе почти такую же роль, какую некогда играл его отец. Королева, любившая окружать себя красивыми мужчинами, делала исключение для этого малорослого горбуна. Он был умен, хитер и верен, как и его отец, – незаменимый человек! Роберта Сесила королева всегда встречала приветливой улыбкой. Но сейчас глаза ее блестели лихорадочным ожиданием. Он – гонец? Странно… Сесил был последним человеком, кого он выбрал бы для такой миссии, к кому обратился бы за помощью. Но, наверное, у него не было выбора…
«Бедный мой мальчик… Любимый мой мальчик… Как же должна была страдать твоя гордость, если ты решил обратиться за помощью к своему первому обвинителю! Но ничего. Я исцелю все твои раны, я подниму тебя на такую высоту, на какую еще не поднимался никто, даже Лейстер. Даже Лейстер!»
Королева отшвырнула истерзанный платок, нетерпеливо протянула руку, с трудом разомкнула спекшиеся, пересохшие от волнения губы:
– Ну, давайте, давайте скорее!
Сесил взглянул недоуменно:
– Простите, ваше величество, я не понимаю…
Королева резко выпрямилась:
– Что это значит? Разве он не передал вам перстень? Давайте же его скорей, и я сейчас же…
Она осеклась. Сесил поклонился:
– Ваше величество, при нем не было никакого перстня. Как и положено, его обыскали перед тем, как он положил голову на плаху, он сам вывернул карманы.
– Положил голову на плаху… – непонимающе, эхом, повторила королева. – Кто?
– Ваше величество, я прибыл сообщить вам, что казнь свершилась. Роберт Деверо, граф Эссекс, государственный преступник, был казнен полчаса тому назад на лужайке Тауэра, позади Башни Цезаря… по вашему повелению: как вы помните, вы сами заменили публичную казнь на этот скромный акт…
– Что? – тихо сказала королева.
– Казнен, – терпеливо повторил Сесил. – Палач отрубил ему голову тремя ударами, уже первый из которых оказался смертельным, совершенно лишив сознания и движения. Разве вы не слышали пушечного выстрела, который возвещал о свершении казни?
Королева, такое впечатление, не слышала вообще ничего.
– Где перстень? – промолвила она, слабо шевеля губами. – Он должен был передать вам перстень для меня, ведь в том перстне был залог его жизни. Когда-то я дала ему слово, что, получив перстень, забуду все обиды и вспомню только о той любви, которую питала… которую всегда буду питать к нему… Я вспомню и…
Сесил мрачно кивнул. Он что-то в таком роде слышал, о каком-то перстне, подаренном королевой Эссексу еще давно, в самый разгар его успехов при дворе… Но у несчастного узника, которому час назад отрубили голову, никакого перстня не было, Сесил готов был дать голову на отсечение!
Он невольно содрогнулся от столь мрачного каламбура. И наконец-то понял, почему узник вел себя так странно. Он был в общем-то спокоен, однако с некоторым нетерпением оглядывался, словно ожидал, что в тесный дворик вдруг войдет кто-то… Чудилось, даже положив голову на плаху, он все еще не верил, что сейчас расстанется с жизнью. Он ждал, он терпеливо ждал!
