Не ум.ru - [24]
Так в мозг поступил грустный вывод о природной неприспособленности людей к откровениям в тостах, и былое восхищение кавказскими застольями спешно покинуло пьедестал.
О чем это я? Ну да, будильник – астматик. Так вот, будильничий хрип подействовал на меня совершенно невероятным образом. Я охолонул и устыдился. Скорее всего мне не суждено проникнуть в природу этого звука. Немеханическую природу в абсолютно доказуемо неживом и в то же время безусловно одушевленном механизме. Но гораздо важнее другое: я кое-что узнал о себе. Сентиментален. Бриз, приносящий старость.
«Мило. А до этого не догадывался?»
«Соврать?»
«Если поможет».
Я осторожно возвращаю будильник на тумбочку, чувствуя, как кровь непрошено приливает к подушечкам пальцев – большого и указательного, среди всех моих эти самые ханженские. Им стыдно вместе со мной и в то же время отдельно от меня. Самим по себе. Дополнительно. Причина? Они недоверчивы и всякий раз сомневаются в искренности моих раскаяний. По большей части совершенно напрасно.
Будильник смотрит на нас, на меня и на мои пальцы, с грустью. Он понурил стрелки на половину седьмого и, возможно, жалеет уже не себя, а меня, непутевого, так и не доросшего до понимания, что с предназначением не поспоришь, хотя профукать его очень просто. Даст Бог, взберусь на эту вершину в следующей жизни. Если Он окажется ко мне милостив. Или по недосмотру дарует счастье пожить старым будильником. Послужу, коли доведется, посчитаю чью-нибудь жизнь, как этот неугомонный старик отсчитывает мою. Убедительно так отсчитывает: «Тик-Так! Тик-Так!» Такую неубедительную жизнь и так убедительно. В самом деле, разве можно доверить столь интимное дело бездушной пластмассовой мыльнице на батарейке? И этот их мертвый звук:
«Тук. Тук. Тук».
Полная безнадега.
Есть и еще кое-что, заставляющее меня хранить извращенную, как кто-то подумает, верность механическому динозавру. Какую бы слабость натуры я ни выказывал, он от меня зависим. От меня, а не от «дюраселевского» чуда. Помните кролика Банни с батарейкой на спине, что уподобляло его плюшевому террористу? Розовый кролик с рюкзаком шахида… Нет, это совсем не смешно. Короче говоря, я могу «забыть» завести свой будильник, а потом бесчувственно наблюдать, как вконец ослабевшая пружина отдает потяжелевшим стрелкам последние силы. Представлять себе ужас, охватывающий зубчатые шестеренки, разновеликие колесики и все прочее часовое внутри. Они недоумевают: «Что же такое творится?» – но догадываются – что-то непременно чудовищное. Неумолимое. Неодолимое. И вцепляются друг в друга крепче обычного, полагая, что вместе им будет не так страшно. Наивны, право слово. Как люди.
Ладно, моя совесть чиста, я ни разу не опустился до мести. Мне хватает воображения и… уверенности, что от меня в этой жизни хоть что-то зависит. Масштаб не важен.
«К черту масштаб».
«Неверно. Потому что именно что численность от тебя зависимых определяет масштаб твоей личности».
«А я говорю: к черту масштаб! Я предпочитаю быть незначительной личностью с единственным зависящим от меня предметом, чем говнюком, от которого зависит жизнь миллионов. Это осознанный выбор… Но в какой-то мере и вынужденный».
«Кто ж меня так?»
«Да сам себя. Самовынудился. Сам виноват. Если в одно слово, то звучит как название какой-нибудь индийской провинции – САМВИНОВАТ. Боже мой, сколько же нас произошло из тех мест. Наверное, индусы тоже встречаются. А кстати… Я ведь могу башмаки сносить, перчатку посеять. Не только будильник от меня зависим».
«Вот видишь: личность как на дрожжах в рост попёрла».
Все равно надо быть круглым идиотом, чтобы в принципе любить часы – главных свидетелей наших невосполнимых растрат. Будильники с их навязчивой привычкой напоминать – в этой армии наихудшие.
Вполне возможно, что будильник не самая противоречивая вещь, прокравшаяся в мой дом и обосновавшаяся в нем, чтобы обременять мою жизнь. С ним соперничают хомяк и ершик в туалете. Хомяк по природе своей замысловат и неоднозначен. Ожидать от этого разнузданного эпикурейца мало-мальского послабления дело в принципе крайне сомнительное. От него, от ожидания за версту несет бесконечностью. У меня этот запах – землистый дух неочищенной картошки, с горкой насыпанной в здоровенный алюминиевый столовский бак. В войсках частенько отбывал за нерадивость и дерзость на кухне. Нерадивость с годами с местом освоилась, а вот дерзость съехала, не прижилась. Да, еще ершик… Этот… прибор? Предмет. Этот предмет с его прямолинейностью и ограниченным районом использования вполне мог бы быть вполне себе покладистым, так нет же! Намертво, пес, залипает в пластмассовом стакане. А тот наполнен жидкой, вонючей гадостью, чье предназначение люто умерщвлять бактерии, а не рубашки с джинсами. Неожиданное высвобождение ершика из стаканного плена слишком часто превращается в трагедию для моего весьма скромного гардероба. Был случай, я на ночь оставил его торчать в толчке. И вы думаете, что-то изменилось?
Шикарный все-таки сон случился. Про Желтое море. Море дарит человеку надежды, а сны – мечты. Вроде как Христофор Колумб так выразился. Сам он слова придумал или позаимствовал у какого-нибудь менее значимого романтика – врать не буду, не знаю. В конце концов, мудрость ценна отнюдь не авторством. Кто знает, сколько изречений, почитаемых нынче за мудрость, было брошено кем-то, походя, в насмешку или даже по глупости и только потом, подхваченные случайным свидетелем, оказались преподнесены человечеству в обмен на собственное бессмертие в звании мудреца.
Книга «Ловля ветра, или Поиск большой любви» состоит из рассказов и коротких эссе. Все они о современниках, людях, которые встречаются нам каждый день — соседях, сослуживцах, попутчиках. Объединяет их то, что автор назвала «поиском большой любви» — это огромное желание быть счастливыми, любимыми, напоенными светом и радостью, как в ранней юности. Одних эти поиски уводят с пути истинного, а других к крепкой вере во Христа, приводят в храм. Но и здесь все непросто, ведь это только начало пути, но очевидно, что именно эта тернистая дорога как раз и ведет к искомой каждым большой любви. О трудностях на этом пути, о том, что мешает обрести радость — верный залог правильного развития христианина, его возрастания в вере — эта книга.
На улицах Каракаса, в Венесуэле, царит все больший хаос. На площадях «самого опасного города мира» гремят протесты, слезоточивый газ распыляют у правительственных зданий, а цены на товары первой необходимости безбожно растут. Некогда успешный по местным меркам сотрудник издательства Аделаида Фалькон теряет в этой анархии близких, а ее квартиру занимают мародеры, маскирующиеся под революционеров. Аделаида знает, что и ее жизнь в опасности. «В Каракасе наступит ночь» – леденящее душу напоминание о том, как быстро мир, который мы знаем, может рухнуть.
Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.
Вплоть до окончания войны юная Лизхен, работавшая на почте, спасала односельчан от самих себя — уничтожала доносы. Кто-то жаловался на неуплату налогов, кто-то — на неблагожелательные высказывания в адрес властей. Дядя Пауль доносил полиции о том, что в соседнем доме вдова прячет умственно отсталого сына, хотя по законам рейха все идиоты должны подлежать уничтожению. Под мельницей образовалось целое кладбище конвертов. Для чего люди делали это? Никто не требовал такой животной покорности системе, особенно здесь, в глуши.
Молодой, но уже широко известный у себя на родине и за рубежом писатель, биолог по образованию, ставит в своих произведениях проблемы взаимоотношений человека с окружающим его миром природы и людей, рассказывает о судьбах научной интеллигенции в Нидерландах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.