Не той стороною - [80]

Она купила часы, так как знала, что иначе Придоров потребует обратно деньги. Показала их мужу, взяла себя в руки и втечение нескольких дней не обнаруживала, как много испытаний сразу обрушилось на нее. Воспользовавшись тем, что Придоров не поинтересовался подробностями ее посещения приюта, не сказала даже о том, что ребенок для нее оказался погибшим. Не ему об этом жалеть.

Так она ждала, пока определился день поездки в Москву. Придоров предложил жене собираться.

Льола загорелась. Не зная, чем кончится для нее путешествие, много вещей решила с собой не брать. Но потихоньку от Придорова отобрала все приобретенные за это время платья, наиболее необходимые вещи из разной домашней мелочи. Отнесла все это к Кате, которой намекнула:

— Ката, я, может быть, из Москвы не вернусь…

Ката, оглянув уже не первый раз прибегавшую к ее помощи Льолу и увидев у молодой женщины под глазами синие круги, почувствовала в ее словах муку.

— Покушали муженька, Елена Дмитриевна? Раскусили так, что из горла прет?

— Прет! — согласилась Льола. — Не могу! Если найду в Москве работу, пожелаю ему всего хорошего.

— Ну, желаю вам искренне счастья, Елена Дмитриевна! А чем могу помочь — говорите.

— Каточка, помогите спастись. Сохраните мои вещи у себя, чтобы Придоров не знал, и если я не возвращусь, пришлите мне их, когда я напишу свой адрес… Не затруднит?

— Ах, что вы, милая Елена Дмитриевна!

— Вот и все, Каточка!

Обе женщины горько усмехнулись. Обняли друг друга, целуясь, может быть, в последний раз.

Через два дня Льола усаживалась с Придоровым в мягкий вагон прямого поезда — Одесса — Москва.

* * *

Между тем Русаков пекся у поддувал жизни советской провинции среди рабочих и партийцев восстанавливавшегося завода. Он нашел для Леньки старушку няню, позаботился о создании некоторого уюта в доме. Пока он ездил в Одессу и устраивал свои дела, монтеры проделали ударнейшую часть работы: включили постановкой главной линии машинное отделение в сеть городской станции.

Русакову сказали, что оба москвича рабочие чем-то недовольны, налегают на словесные упражнения по адресу спецов.

Русаков направился к месту работы монтеров.

Поляков шлямбуром долбил стену, стоя на лестнице. Русаков остановился, посмотрел на него, обратил внимание на то, что не видно старшего монтера.

— Где Дергачев? — полюбопытствовал техник. Поляков повернулся. Зло махнул молотком в стену. — На почте!

И еще злее звезданул по шлямбуру.

Русаков удивился.

— А что там? Ведь материал весь получен.

— Что там материал! Без денег сидим до сих пор. Командировку давали, сказали — сейчас же вышлют, мы задолжились конторе, а теперь хоть бери да езжай за получкой в Москву!

— Фу, чорт! — выругался Русаков. — Надо телеграфировать.

— Да он и пошел с телеграммой… Вон идет.

И Поляков спешно стал слезать с лестницы навстречу товарищу.

Дергачев обескураженно мял в руке какую-то бумажку. Рядом с ним шел находившийся на заводе Шаповал.

Поздоровались с Русаковым оба.

— Послал? — спросил Поляков, догадываясь по расстроенному виду товарища, что что-то неладно.

— Послал! — сердито зыкнул Дергачев. — Деньги пришли, вот повестка, чтоб их раскорячило на все стороны!

Поляков дернул к себе повестку и, посмотрев, кому она адресована, остолбенел, вопросительно разинув рот на товарища.

— Пришли, но адресованы на инженера.

— Ну? — угадывая уже, что это значит, но не веря сам себе, притих выжидательно Поляков.

— Ну, и не дают без него на почте.

Поляков выпрямился, загнул трехэтажный мат, скомкал повестку, швырнул ее и полез на лестницу продолжать работать.

Шаповал и Русаков значительно переглянулись. Русаков поднял повестку, развернул и, пробежал глазами, едва удержался от того, чтобы не выразить непроизвольного изумления.

Повестка сообщала о переводе пятисот рублей на имя инженера Придорова.

«И здесь он! — мелькнуло быстро в голове. — Рвач! В Москве считают, что он на работе. Неужели появится?»

Но он ничего не сказал монтерам, а обернулся к Шаповалу, следившему за работой Полякова.

— Товарищ Шаповал, надо, чтобы директор от имени завода дал почувствительней телеграмму в Москву да потребовал, чтобы там не издевались и над рабочими и над нами.

Шаповал взял его успокаивающе за руку.

— Идемте в контору и дерните им сами всяких выражений порешительней. Директор подпишет.

— Пожалуйста!

И Дергачев взметнулся к Русакову, скрипнув зубами, будто хотел, чтобы в Электросельстрой засвистела не телеграмма, а залп тяжелых орудий. Конфузливо повернулся к Шаповалу:

— Ну, а как же нам-то? Животы тоже включить для питания с электрической станции?

Шаповал оскалил зубы и трепанул монтера по плечу.

— Поможем, поможем, товарищ Дергачев. Завтра получка, прислали денег из Ростова, заходите — я скажу директору, и он одолжит по десятке покамест. Идемте, товарищ Русаков, посмотрим литье.

Литейная выпускала пробу новой продукции, и вот первая партия посуды — чугунных котелков, кастрюль и сковородников, частью покрытая печным лаком, частью седеющая своим натуральным цветом, заполнила верстаки.

Для другой партии заготавливались модели.

Шаповал тем временем уже сговорился с Краснодарским губсоюзом о поставке им первого заказа, наметил послать образцы новых изделий завода в Ростов и по станичным ЕПО; в конторе завода эти образцы демонстрировались перед партийными товарищами Шаповала.