Не той стороною - [64]

— Самолично сбрил из-под штампа несколько штук и заставил акт об этом составить, как только отчеканили. Хочу преподнесть это на память Ладо.

— Надо Ильичу! — возразил Акоп.

— Ильичу? — отверг Захар. — Он посмеется, ткнет ее куда-нибудь, и памяти не будет у нас… Ладо лучше.

— Да и Ладо то же сделает.

Семибабова вносившая сенсацию монета особенно заинтересовала, — он не хотел выпускать ее из рук.

— Товарищ Постышев, — вдруг загорячился он, — у вас с собой еще есть хоть один такой новичок? Дайте-ка мне! Захар, повлияйте, чтоб Постышев не ежился!

— Да они на-днях везде будут, — возразил Постышев.

— Это-то меня и не устроит. Говорите, есть или нет у вас хоть один рубль еще?

— У меня еще три.

Семибабов оглянулся на зал. Захар улыбнулся, догадываясь, что в Семибабове проснулся торговец. Мигнул Постышеву, чтобы тот уступил.

— Давайте мне их… Я вам заплачу, а вы себе обменяете потом на бумажки, если вам нужно будет.

Постышев пожал плечами, вынул из другого кармана три рублевых монеты и отдал их издателю.

Семибабов подмигнул компании. Три монеты взял в руку, а первый рубль возвратил Постышеву по принадлежности.

— Это спрячьте. Только смотрите, не испортьте у меня музыки. Я хочу заработать в пользу нуждающихся курсантов. Смотрите!

— Ладно, ладно! Катай! — засмеялись, начиная догадываться о его затее, Захар, Постышев и Акоп.

Семибабов вдруг воззвал, поднявшись:

— Товарищи, объявляется аукцион! Первая наша серебряная монета. Рубль советской чеканки. Кто желает, может приобрести на память. Только что из-под штампа. Когда-нибудь за него будут давать тысячи. Я по бедности плачу за него Постышеву два червонца. Кто больше? Монету не уносить… Два червонца, кто больше?

Немедленно столик заерзал в толчке навалившихся на него членов клуба, и прежде чем на монете кто-нибудь рассмотрел рисунок, изображавший рабочего и крестьянина, начальник военного округа богатырь Уралов зыкнул:

— Даю три червонца. Давай мне!

— Обождите, товарищ Уралов, с пролетарским рылом в калашный ряд… Так дешево не отделаетесь! Кто больше?

— Можно в кредит?

— Под расписку, с обязательством выдать долг вте-чение двух редель.

— Пять!

— Шесть!

— Семь!

— Десять червонцев!

— Ого! — воскликнул кто-то, и сразу большинство соперничавших смолкло.

Десять, кто больше?

Осталось только несколько охотников.

— Двенадцать! — придвинулся Тарас.

— Пятнадцать! — с отчаянием крикнул Диссман.

— Двадцать! — покрыл всех, будто нанося смертельный удар аукциону, Борисов.

Семибабов, услышав бас своей жертвы, чуть не прыснул от смеха, переглянувшись с Постышевым и Захаром, и сейчас же провозгласил.

— Есть! Двадцать червонцев, деньги на стол — и монета принадлежит товарищу Борисову.

— Вычтете из моего гонорара двести рублей, — сказал Борисов.

— Есть! Получайте рубль.

Он передал монету и сейчас же провозгласил:

— Обождите, обождите, товарищи! Разыгрывается еще один первый советский рубль… Вот он, даю сам два червонца. Кто больше?

Семибабов вынул из кармана новую монету и поднял ее над собой.

— Ха-ха-ха! — взвыла от трюка Семибабова публика. — Второй первый!

Борисов вытаращил глаза и вдруг затопал, загремел:

— Жулик! Контрабандист! Думаете, у меня свой банк? Не получите ни полушки. Издевательство!

Семибабов схватился за живот и сквозь смех объяснил, обращаясь к собранию:

— Михаил Давидович, не кипятитесь, и вы, товарищи, тоже не регочите! Постышев, если хотите, объяснит… Рубли чеканились в пяти штампах сразу. Поэтому первых рублей всего пять. Один Постышев послал Ильичу, другой у него для Наркомфина, и три Наркомфин пожертвовал для аукциона в пользу нуждающихся курсантов. Да и не все ли равно, какой из них первый, какой — второй. Так или иначе, из банков пока получите, чтобы хоть в кармане подержать, дырки заведутся. Я разыгрываю другой. Два червонца! Кто больше? Товарищ Лысой, за вами очередь.

— Мне Постышев даром даст! — добродушно отгрызнулся Лысой. — Жми тех, кто побогаче.

И повернувшись к остальным, он поощрил:

— Поддерживайте, поддерживайте, товарищи, марку серпа и молота!

Приглашение Лысого подействовало.

— Три! — возгласил Тарас.

— Четыре! — объявил Диссман.

— Пять! — прибавил Тарас.

Третий рубль приобрел Диссман.

— Ну, — расхохотался успокоившийся Борисов, приятельски трепанув за руку Семибабова, — спекулянт вы самый густопсовый!

Стебун стоял с доброжелательным интересом сзади, пока разыгрывался импровизированный аукцион. Увидев явившегося Мостакова, кивнул издали уральцу головой и подошел к нему.

— Что о вас говорят? — спросил он, побуждая товарища поделиться с ним рассказом об обращении к вождю партии.

Мостаков раздраженно пожал плечами.

— Что обо мне говорят? — переспросил он, вызывающим раздраженным взглядом отпарировав вопрос товарища.

Стебун также пожал плечами.

Мостаков — недоверок, как все колеблющиеся. На одном из первых собраний клуба он обнаружил попытку повернуть Стебуна и его друзей на бунт против партийного руководства. Стебун в Агитпропе и клубе, почувствовав под ногами устойчивую почву для здоровой работы в партии, предостерег тогда уральца от задуманной им организации особой группы партийной левой. Мостаков, разочарованный отпором, сделал вид, что угомонился, но поверить этому было трудно.